Вслед за ротой Ремера поднялась в атаку и рота самого Макса, ведомая в бой бравым оберфельдфебелем Лебером. Через минуту запыхавшийся взводный подбежал к нему:.
— Как вы, герр лейтенант? А мы уж подумали…
— Я же говорил, что удачлив, — напомнил Макс, — вот Фортуна мне и помогла. А теперь помогите вытащить лейтенанта Ремера. Он тяжелый, я один не смогу…
Оберфельдфебель напрягся, взвалил Генриха на плечи и один потащил прочь. Макс завистливо посмотрел на него — здоровый мужик, не то что он сам… Лебер донес Ремера до немецких позиций и поручил заботе ротных санитаров, а сам побежал догонять свою роту — та уже ворвалась в русские траншеи.
Макс, по обыкновению, в бой не спешил. Он проследил, чтобы Генриха и других раненых отправили в госпиталь и лишь затем присоединился к атаке. Его солдаты, к слову, прекрасно обошлись и без него — уже очистили окопы от противника и теперь обустраивали новую линию обороны.
Вскоре прибыл и майор Хопман. Он осмотрел поле боя, оценил потери и остался доволен — Макс, сам того не ведая, выполнил задачу, поставленную перед его батальоном. Теперь можно доложить начальству, что батальон отвоевал оставленные рубежи. Причем с минимальными потерями.
— Отличная работа, — оценил Хопман. — Ты не только провел образцовую атаку, но и проявил личную доблесть. Причем уже не в первый раз. Полтора месяца назад ты спас фельдфебеля Загеля и теперь — лейтенанта Ремера. Похоже, это стало уже традицией. Но ты сильно рисковал…
Макс пожал плечами:
— А как иначе? Генрих бы умер… Вот и пришлось пойти на риск. Но, как видите, все обошлось.
— Но ты мог погибнуть, — возразил Хопман, — и ради кого? Я, конечно, понимаю: Ремер — твой друг, но все же не самый близкий…
— Вы же говорили, — напомнил Макс, — что мы сражаемся не ради фюрера и даже не ради Германии, а ради друзей. А Генрих для меня — очень хороший друг. И фактически — единственный здесь…
— Ладно, убедил, — кивнул Хопман, — ради друга можно рисковать. Но, чем дальше я гляжу на тебя, Петер, тем больше убеждаюсь, что ты очень изменился, по сути, стал другим человеком. Не знаю, хорошо это или плохо.
— А что тут плохого? — спросил Макс.
— Видишь ли, — подумав, ответил Хопман, — раньше ты был обычным офицером. Да, очень храбрым, да, образцовым, но не более того. А сейчас… Ты ведешь себя слишком рискованно и говоришь весьма странные вещи. Я тебя иногда не понимаю…
— А какой я вам больше нравлюсь, — решил уточнить Макс, — прежний или нынешний?
— Нынешний, — твердо ответил Хопман, — но я не знаю, как к этому относиться. То ли радоваться, то ли огорчаться. Сам знаешь — все, что, выходит за рамки привычного, в вермахте отнюдь не приветствуется…
Майор поднялся и поспешил во вторую роту — назначать нового командира вместо Ремера. Уже, между прочим, третьего за последние две недели. Если так пойдет дальше, то командовать ротами станут фельдфебели, а взводами — унтер-офицеры…
А если продолжить аналогию в другую сторону, то он, майор Хопман, скоро станет командиром полка. С одной стороны, это вроде хорошо, но с другой… Не факт, что доживет до такого счастья.
Глава 15
В блиндаж, где отдыхал и приходил в себя после боя Макс, вошел Вильгельм Лебер. Он сиял, как начищенный самовар.
— Отличные новости, герр лейтенант, — заявил оберфельдфебель с порога (хотя какие отличные новости могут быть после такой мясорубки?). — Говорят, к нам на фронт перекидывают «пятисотых».
— Кого? — не понял Макс.
— Ну, этих, испытуемых, — пояснил Вилли, — 550-й испытательный батальон, в общем.
— Откуда сведения? — вяло поинтересовался Макс.
— Да все говорят… — неопределенно ответил Лебер.
Макс уже привык к тому, что среди солдат все время циркулируют какие-то слухи — то о якобы скором пополнении, то о том, что не сегодня завтра их отправят в тыл на длительный отдых и переформирование… Он их и не опровергал, но и не подтверждал — пусть себе гуляют. Раз солдаты болтают, значит, так надо, так легче служить, легче на что-то надеяться. Человек не может жить без надежды, иначе само его существование потеряет всякий смысл…
Вот и сейчас Макс молча пожал плечами, как бы говоря: поживем — увидим. Лебер кивнул и исчез из блиндажа.
Однако слухи, как ни странно, оказались верными. На следующий день за Максом прибыл из батальонного штаба курьер на мотоцикле и передал приглашение Хопмана на небольшой дружеский обед в честь его старого друга, майора Биргера. Который, оказывается, и является командиром 550-го пехотного испытательного батальона, переброшенного вчера на их участок фронта.
Макс погрузился в мотоциклетную коляску и позволил доставить себя в новую «штабную избу», где теперь обитал майор. Прибыл он вовремя — торжественный обед как раз только начался. За столом помимо самого Хопмана сидели два человека — немолодой уже майор и щеголеватый гауптман, почти ровесник Макса.
Хопман церемонно представил гостей: Карл Биргер, его старинный друг и боевой товарищ, служили вместе во Франции и Польше, и Ганс Шуверт, начальник штаба «испытательного батальона 550». Самого же Макса он охарактеризовал предельно просто и лаконично — наш герой. Знакомьтесь, ребята, это знаменитый лейтенант Петер Штауф, любимец Гитлера, Рейха и всего немецкого народа. Макс криво усмехнулся — все верно, и герой, и любимец, дьявол побери этот ваш Рейх и проклятого фюрера…
После представления все расселись по местам и приступили к трапезе. Она была, как всегда, простой, но достаточно обильной: целый чугунок вареной картошки, копченая колбаса, шпик, местные пупырчатые огурцы и мутноватый самогон. Последний находился в здоровой, литра на полтора, бутыли, на треть, как заметил Макс, уже опустошенной. Зато майор Хопман пребывал в отличном настроении — видно, принял уже на грудь для поднятия боевого духа. Где он достал эту сивуху, оставалось загадкой — война же кругом! Но, судя по его довольному виду, качество самогона его вполне устраивало.
Майор лихо плеснул по стеклянным стопкам немного мутной, резко пахнущей жидкости и, как всегда, провозгласил первый тост: «За победу!» Макс (опять же, по своей традиции) подождал, пока все выпьют, и лишь потом, присовокупив к слову «победа» прилагательное «нашу», чуть-чуть пригубил. И едва не задохнулся — настолько самогон оказался крепок и вонюч. Закашлялся, судорожно схватил стакан с водой (спасибо майору, позаботился заранее) и залпом выпил. Закусил огурцом, чуть отдышался и вытер платком выступившие на глаза слезы.
— Хорош самогончик? — поинтересовался со смехом Хопман (слово «самогончик» он произнес по-русски). — Сам доставал. Всех жителей деревни допросил, полдня в сарае продержал, пока одна бабка не созналась, что у нее есть немного. Купил все, что нашлось, отдал за бутыль три банки консервов. Кажется, ее не обидел… Заплатил дорого, но и пойло, надо сказать, отличное. В сто раз лучше нашего шнапса, хотя, разумеется, сильно уступает по вкусовым качествам знаменитой русской водке…
