– Я не имею права отдать вам это оружие, – просипел Вольховский.
– Да не надо нам ничего отдавать! Просто отойди в сторону. Сними пост! – Отце Миклаш вдруг схватил капитана за плечи и встряхнул что есть силы. – Ты чего боишься? За звёздочки свои боишься?! Ты же офицер, а не шваль штабная! Ты не хуже меня понимаешь: это надо сделать – так что же ты тянешь?!
Внезапно на юге в небе распустились два ярких цветка – красный и зелёный. А потом из-за гор прилетел плохой, неправильный звук – будто одновременно застрекотала дюжина швейных машинок.
– Ну, вот и началось, – отце Миклаш утёр со лба испарину. – Твоё слово, капитан!
Вольховский непослушной, не своей рукой сдёрнул с пояса рацию и вызвал группу Тайги. Ответом было лишь громкое шипение статики.
Капитан переключил канал.
– Шестой, ответьте! – с тем же результатом.
– У Салана за воротами грузовик, – сказал поп. – Дай мне с собой офицера.
Из штабного здания выбежал дежурный радист:
– Товарищ капитан, на всех частотах глушат! Пеленг взять не могу – будто со всех сторон сразу!
– Дежурный, «в ружьё»!
…Грузовик пожарной охраны с отце Миклашем и лейтенантом взвода охраны умчался к прибрежному схрону, сопровождаемый скрежещущим сигналом боевой тревоги.
* * *
Сотник обошёл позицию. Все «землемеры» расположились на местах, кто за камнем, кто за деревом, предохранители сняты, стволы обращены к дороге, выползающей справа из-за отвесного скального уступа, делающей широкую дугу метрах в десяти ниже по склону, прямо перед выбранным для засады местом, и скрывающейся слева за другим утёсом.
Сотник встал за спиной у гранатомётчиков.
– Приготовились.
Лишних слов не требовалось – все действия были согласованы десяток раз.
Гул тяжелых дизельных двигателей постепенно приближался. Наконец из-за поворота блеснул неяркий свет фар, а затем показалась и машина.
– Стоп!!! – шёпотом заорал сотник. – Это не те!
Джип с опознавательными знаками итальянского контингента прошёл мимо замерших алтинцев, затем красные габаритные огни стали удаляться.
И в тот же момент одинокая фара высветила белую щебенку серпантина, на повороте появилась чёрная рыбья туша бронетранспортёра, а позади него заплясало светлое пятно от ещё одной боевой машины.
– Ждать! – вполголоса командовал сотник. – Ждать!
Наконец итальянский джип исчез за левым поворотом.
Сотник включил рацию и отдал короткую команду. С хребта холмистой гряды взлетели в воздух две ракеты, красная и зелёная, бросая свет во все концы Плешинской Горсти, давая знак всем, кто ждал этого знака.
Из зарослей на склоне к первому бронетранспортеру протянулась дымная указка. Двое или трое солдат инстинктивно соскользнули на землю, остальных огненный мячик взрыва раскидал в стороны, как сухую солому.
Лес ожил. Злые слепящие огоньки расцветили склон.
Горящая машина повела башней, и крупнокалиберный пулемёт вырвал из подлеска длинную узкую полосу зелени.
Второй бронетранспортёр рывком остановился и сдал назад, загораживаясь скалой как щитом. Предназначенный ему реактивный снаряд ушёл в пустоту и через секунду взорвался где-то на другой стороне ущелья.
Солдаты под командованием сержанта ссыпались с брони и бегом бросились назад по дороге. Затем они свернули в лес, вверх по безлюдному склону, чтобы обойти засаду сверху.
Точно так же поступили и Тайга с итальянцем, обходя нападавших с другой стороны.
Из-под днища горящего бэтээра, ошалело крутя головой, выполз Охрименко, дотянулся до «калаша» одного из убитых солдат и залёг за передним колесом, короткими очередями отстреливаясь по автоматным вспышкам.
Второй бронетранспортёр снова высунулся из укрытия и нашпиговал склон свинцом.
В роте у Тайги не было случайных людей – все прошли Кавказ и знали своё дело.
Через двадцать минут, в попытке отступить, «землемеры» встретили серьёзное препятствие. Удалось ли кому-то вырваться из кольца, осталось невыясненным.
Опасаясь попасть под огонь своих, Тайга вывел людей к джипу итальянца.
– Охрименко! – крикнул Роман, осторожно выходя по дороге назад, к горящему бронетранспортёру. – Жив, нет?
В наступившей тишине стало слышно, как шумит вода в ручье на дне ущелья.
– Та шо мне станется, товарищ майор? – прилетел голос в ответ. – Я бы вам по рации сказал, так вы ж трубку не берёте!
Две группы объединились и сосчитали потери. Минус шесть, и трое легкораненых, и полыхающий бэтээр. Второй машине тоже досталось – снаряд взорвался под передним колесом, и без тягача её было не вытащить.
Пятерых бойцов Тайга отрядил проверить склон. Скаппоне вызвался забрать раненых.
– Я пытался вызвать моих ребят, Роман, но в эфире сплошной шум. В джипе не хватит места для всех вас, но я доберусь до перевала, и мы вернёмся на бронемашинах.
Откуда-то из-за холмов, со стороны Плешина, ветер донёс звук сильного взрыва.
– Не надо, – сказал Тайга. – Лучше вам сейчас с места не двигаться – непонятно, где сейчас что. Выстави дозорных и жди нас на перевале. Здесь по прямой, через гряду, будет километра два. Мы быстро. И попытайся вызвать подмогу.
Скаппоне как-то неопределенно кивнул и повёл раненых к подъехавшему джипу.
* * *
На углу Кухарьской и Пришана, у руин фонтана, из открытого кузова пожарного грузовика Салан и два его сына раздавали оружие.
Плешинцы были торжественно мрачны и сосредоточенны, подставляли открытые ладони, принимали автоматы как знак доверия. Нервно распихивали по карманам и засовывали под ремни запасные рожки.
– Болех, Агна! Вашими десятками закроете птицеферму и гаражи, – командовал пожарный. – Тровиц, веди своих к водокачке. Чем-нибудь завалите дорогу, чтобы мышь не проскочила! Мален, на тебе старая школа – прикроешь русских с фланга…
Старый часовщик терпеливо отстоял очередь и выпросил снайперскую винтовку.
– Зачем она тебе, отец? – увещевал Эзру младший сын Салана. – С таким зрением – куда ты сможешь прицелиться?
– Молодой человек, – спесиво отвечал часовщик, – впредь не путайте слепоту с дальнозоркостью. Я вас умоляю, от автомата у меня будут трястись руки, а вон то ружьё с большим прицелом и пара коробок патронов – это как раз то, что подойдёт старому Эзре как нельзя лучше – он же всю жизнь только и делает, что смотрит в лупу!
Постепенно толпа редела, каждый получал свою задачу и исчезал в предрассветном сумраке.
– Папа, – негромко спросил Салана старший сын. – А что с этими?
Чуть в стороне, не обособленно, но и не вперемешку с остальными, стояло несколько человек. Пекарь Надим, без чьих рогаликов в Плешине не начиналось утро. Дакуц, учитель словесности, соавтор первой алтинской энциклопедии. Бакенщик Растома, агроном Фере и еще добрый десяток алтинцев.
