Именно в него нужно было нанести первый удар…
Славик взял с блюдца маленькую и изящно сделанную шпагу-зубочистку с палец длиной (на блюдце остались лежать еще шесть).
– Филя, сука, – понес он полную отсебятину, обращаясь к восковой фигурке. – Я не верю, что сюда сейчас придет Велиал и сделает с тобой то, что ты заслужил… Но если есть хоть что-то, кроме твоего поганого пуза, хоть какие биополя или ауры – ты почувствуешь, ты не можешь не почувствовать все, что я хочу с тобой сделать… И сделаю!!! Сдохни! Сдохни!!! Сдохни-и-и!!!!!
Стекла задребезжали от крика; он нагнулся внутрь пентаграммы (на мгновение рука со шпагой ощутила легчайшее сопротивление, совсем как тогда, с магнитом) – прицелился и ударил. Ударил, метясь прямо в основание Филиного пениса…
За долю секунды до удара пентагонон зазвенел тем же протяжным, переворачивающим все внутри звуком (зацепил ногой? – мелькнуло на краю сознания), а рука продолжила движение к цели… Секунды и терции непонятным образом удлинялись, и в каждую из них мозг Славика успевал зафиксировать странные изменения вокруг – вот свечи вспыхнули ярко, очень ярко – шпага преодолела лишь полпути к треножнику и фигурке – и тут же погасли, все до одной, словно задутые внезапным порывом ветра. Клинок летел вслепую, но на сетчатке глаза еще отпечаталась светло-розовая фигура, и он заканчивал удар по памяти, в то самое место, где только что ее видел…
Лишь когда рука прошла тот уровень, где шпага должна была встретить неподатливое сопротивление воска – прошла и продолжила кажущееся таким медленным движение – еще ниже, и еще – он понял, что треножника и фигурки там нет, внутри пентаграммы – пусто.
Не встретивший ожидаемого сопротивления Славик потерял равновесие и опрокинулся лицом вперед, на ковер внутри пентагонона. Вот только ковра там уже не было.
Раздался громкий, жадно-чавкающий звук, с похожим болотная топь вцепляется в упавшую жертву, – раздался и смолк, повторившись металлическим эхом. Пришли тишина и темнота…
22
Следователю, ведущему дело об исчезновении Зарубина В. А., 1958 г. р., русского, несудимого, Света ничего не рассказала о пентаграмме. Она никак не связывала сверкающий как новенькая монета пятиугольник (черные свечи с него бесследно пропали) с таинственной утратой мужа – опять притащил какую-то ерунду с работы, только и всего.
Для Светы настали черные времена – заначки кончились довольно быстро, а необходимости работать последние пять лет у нее как-то не наблюдалось… Это было ее единственное неудобство от пропажи Славика.
Портреты Славика повисели какое-то время на милицейских стендах, в микрорайоне посудачили о непонятном деле, а потом оно позабылось за другими новостями… Только пятилетний Алешка долго еще плакал ночами в подушку – тихонько, чтобы не услышала мать…
Через несколько лет, когда Славика признали умершим и пришел срок вступать в права наследства, квартиру пришлось разменивать – нашлось еще два наследника первой очереди, дети от первого брака, до сих пор здесь прописанные…
С помогавшими при переезде доброхотами (из числа старых знакомых Славика) Света расплатилась кое-какими из его вещей, до сих пор пылившихся в кладовке…
Эпилог
Валерий Кириллович Филинов, когда-то известный под прозвищем Филя, прибыл глянуть хозяйским оком, как идут дела в бывшем вагончике Славика. (Постепенно он прибрал к рукам все точки в довольно обширной округе.)
Внимание его привлекла интересная штуковина, прислоненная к стене и появившаяся, похоже, совсем недавно. Не замечая вытянувшегося в струнку приемщика, молодого круглолицего паренька, он подошел поближе и стал внимательно рассматривать здоровенный пятиугольник из благородной темной бронзы… Было в этой фигуре что-то, не позволяющее вот так просто отправить ее в переплавку…
– Отнеси-ка эту фиговину ко мне в машину, – процедил он приемщику, не оборачиваясь. – Я ее, пожалуй, домой возьму и…
Он не стал заканчивать – да и к чему, в самом деле, всякой мелкой сошке слишком много знать о планах хозяина?
Филя обладал крайне здоровой, непробиваемой, просто слоновьей психикой и в жизни не интересовался ничем потусторонним; никаких аналогий пентагонон у него не вызвал. «Хреномантией», как называл это Филя, давно и серьезно увлекалась его единственная дочь…
Мертвые не кусаются
Глава I
Плохой мальчишка
1
Людям не дано прозревать свое будущее, но очень хочется. И стараются они как могут: раскидывают Таро и обычные карты, вглядываются в бобы и в кофейную гущу, обращаются к профессиональным шарлатанам… Иногда успешно, чаще всего нет.
Но порой будущее вполне очевидно – без всяких хиромантов и гороскопов. Например, если на полу вашей кухни лежит свежий труп человека, умершего насильственной смертью от вашей же руки… Тут гадать о дальнейшем не приходится: арест, суд, приговор, долгие годы за решеткой. Незачем мусолить наполненные оккультными знаниями фолианты. Достаточно заглянуть в тоненькую книжечку Уголовного кодекса.
Так Паша Шикунов и поступил.
Развернул дрожащими руками кодекс – на статьях, повествующих о всевозможных убийствах. Цифры не обнадеживали. Самая маленькая – шесть лет. Шесть бесконечно-кошмарных лет среди очень плохих людей. Человеком после такого не останешься. На свободу выйдет навеки запуганное и забитое животное.
Лющенко даже после смерти сохранила ехидное выражение лица. И, по крайней мере, так казалось Паше – ехидный взгляд мертвых открытых глаз. Словно радовалась: теперь-то, дескать, получишь свое сполна, пло-х-х-х-хой мальчиш-ш-ш-ш-ка…
«Плохой мальчишка» – слова вроде и не особо оскорбительные – Лющенко умела произносить с воистину змеиным шипением. Отшипела свое, сучка…
Паша с ненавистью посмотрел на нее, на расползшуюся из-под головы темную лужицу. Попробовал пересесть – мертвый взгляд, казалось, переместился вслед за ним… Оборвав петельку, Шикунов рванул со стены кухонное полотенце. Издалека, не приближаясь, накинул на мертвое лицо. Брезгливо подумал, что полотенце придется потом выбросить. И оборвал сам себя: какое еще «потом»…
НИКАКИХ «ПОТОМ» ДЛЯ НЕГО НЕ БУДЕТ.
Потом совсем другие люди подберут тряпку и приобщат к делу…
Стерва, стерва, стерва-а-а-а!!!
Ну почему он должен губить жизнь из-за какой-то гадины?
Которая, к тому же, сама во всем виновата? Сама на все напросилась?!
Нет, надо что-то придумать…
Он вновь сел к столу, закурил очередную сигарету. Стал думать. Кран на кухне подтекал, капли падали, отсчитывали что-то занудным метрономом… За окном светало – первые солнечные лучи пронизали затянувшее кухню табачное марево.
2
Лющенко носила красивое имя Ксения, но так ее никто из общих с Пашей знакомых никогда не называл. И уменьшительно – Ксюшей – тоже.
