«Целых»! Ха! ВСЕГО пять дней у них осталось!
…Четыре!
…Три!
Утром пришел слуга, поклонился Кьетту Кравверу:
— Нынешним вечером — ваша очередь, господин нолькр!
Ивану стало страшновато. Кьетту, похоже, нет. Он даже оживился, повеселел. Влек это тоже заметил. Спросил с легкой иронией:
— Энге, ты любишь выступать публично? Поэтому радуешься?
— He-а! К публичным выступлениям я абсолютно равнодушен, хоть и не пугают меня таковые! Но меня развлекает мысль о том, что именно материализую я этим вечером. Представляю, какая дрянь получится! Ведь я умею материализовывать только веники, а они уж никак не могут служить воплощением моей заветной мечты!
— А что может? Ты уже решил, что будешь создавать? — заинтересовался Иван.
— Решил. Но вам пока не скажу — скучно будет. Вот создам, а вы попробуете угадать изначальный замысел.
— Ты же сам раскроешь его Зичвару, так все делают.
Но Кьетт легкомысленно махнул рукой:
— А, это не проблема! Ему я что-нибудь навру!
…Выступление прошло удачно. Кьетт с большим воодушевлением выпалил свой дурацкий стишок, и все собравшиеся, а дамы в особенности, сочли, что это «очень мило». Хотя на самом деле, если бы не личное обаяние чтеца, вряд ли общественное мнение было бы таким благосклонным. Окажись на месте симпатичного, веселого и приятного в общении нолькра, к примеру, унылый гемгизский юноша Кимиз, его за столь художественное «произведение», пожалуй, выгнали бы из зала взашей.
Дальше было все как обычно. Господин Мастер молвил свое традиционное слово, правда, на этот раз голос его звучал немного неуверенно, и того, что «Балладу о вреде мух» станут разучивать в школах, он почему-то не обещал. Но кристалл появился в положенный момент на положенном месте, и это главное!
И Кьетт приступил к материализации.
Почему-то Иван был уверен, что у него опять получится веник, только огромный и с какой-нибудь странностью типа глазок, ручек и ножек — это было бы в стиле здешней обстановки. Но то, что стало вырастать перед нолькром, на веник уж точно не походило, потому что состояло из стекла. Сформировалось оно не сразу, Кьетт каким-то образом затянул процесс материализации. Гигантский стеклянный сгусток сначала имел каплевидные очертания, потом долго корежился, перетекал из одной формы в другую, будто творец никак не мог решить, что именно ему хочется получить в итоге. На какой-то миг Ивану даже показалось, что прозрачная масса стала напоминать сам Священный Кристалл, увеличенный раз в десять, но сходство это тут же исчезло, и взорам притомившихся зрителей предстал огромный пустотелый цилиндр. Пустотелый — но не пустой. Внутренность его была заполнена жидкостью цвета морской волны, и в ней как живое (хотя живым оно не было) дергалось, скакало, извивалось что-то черное и мохнатое, с рогами и копытами, с ярко-красным языком и злыми желтыми глазами. Иван для себя определил это мерзкое существо как черта, Кьетт, скорее всего, назвал бы его как-то иначе… Зачем он соорудил этакую гадость?! Вот уж действительно предел мечтаний!
Не один Иван был подобным вопросом озадачен!
— О! — вымолвил Зичвар, и в голосе его продолжало звучать плохо скрываемое удивление. — Я вижу, ты владеешь искусством материализации, поэт?!
— О да, господин Мастер! — радостно подтвердил Кьетт. — Меня учили! Немного… — добавил он справедливости ради.
— Что ж, твои учителя не зря теряли время! Но ответь нам, юный нолькр, неужели эта забавная вещица и есть воплощение твоей заветной мечты?
Кьетт утвердительно кивнул.
— Ах, господин Мастер, все дело в том, что я с детства сирота! Весь род мой погиб в страшной магической войне. Я рос в чужой семье, это были достойные нолькры, они честно исполняли свой воспитательский долг, я ни в чем не знал нужды. Но, увы, не знал и тех приятных излишеств, коими родные матери и отцы балуют любимых детей… — Тут присутствующие дамы вновь потянулись за платочками, а Кьетт продолжал: — И вот однажды мне довелось оказаться на ярмарке, там я увидел торговца из дальних земель. На лотке его было множество чудесных игрушек, но мне больше всего понравились стеклянные трубочки с «морским жителем» внутри! Ах, как же захотелось мне стать обладателем подобной забавы! Ведь с самого рождения я не держал игрушки в руках, моим уделом были лишь скучные назидательные книги, унылые канцелярские принадлежности и тяжелое, не по росту, оружие! Я знал лишь учебу, но игры и развлечения были мне недоступны… — Тут дамы пустили платочки в ход. «Не знал, что у бедного Энге было такое несчастное детство!» — прошептал Болимс Влек на ухо Ивану и шмыгнул носом. Похоже, снурлу тоже не помешал бы платочек. — … И о подобном подарке я не осмеливался даже попросить. Мечта так и осталась мечтой… до этого счастливого дня! Сегодня благодаря вам, добрый господин Мастер, я смог-таки ее осуществить! — Кьетт удивительно талантливо изобразил восторг.
— Желаешь ли ты увезти свое творение на родину или предпочтешь оставить его здесь, в моем собрании? — Стандартная фраза на этот раз прозвучала напряженно и хрипло — трогательная история не только придворных дам, но и самого господина Мастера проняла!
Теперь нолькр принялся изображать колебания и сомнения. Он вздыхал, хмурился, снова вздыхал…
— Ах, добрый господин Мастер! Я был бы счастлив забрать воплощение моей мечты с собой, но, боюсь, оно вышло немного великовато, крупнее оригинала. — (Да уж, «немного»: вместо маленькой колбочки — колонна в человеческий рост!) — Если вы позволите, я был бы счастлив присовокупить его к вашей чудесной коллекции, чтобы оно радовало других так же, как радует меня!
— Что ж, это мудрое и благородное решение, — благосклонно кивнул Ха-Цыж, и мероприятие было завершено. Вослед удаляющемуся нолькру неслись вздохи растроганных дам.
Вернувшись в покои, Кьетт с размаху плюхнулся на ближайшую кровать, потянулся по-кошачьи.
— Фу-у! Что-то я утомился сегодня! Трудный выдался вечер!
— Да уж! — не без упрека хмыкнул Иван. — Какую мечту воплотил! А речь какую толкнул душевную! Это не всякому дано!
— Ага! — согласился очень довольный чем-то нолькр. — Воплотил! Ну будете угадывать, что я имел в виду? Сейчас или подумаете до утра?
Иван с Влеком озадаченно переглянулись.
— Погоди… А разве ты не этого черта задумывал? Или как его? Морского жителя!
— Ну вот еще! — фыркнул Кьетт. — Сдался он мне! Это я так, для отвода глаз.
— Но как же сиротское детство, неосуществленная мечта?..
— Ах, боюсь, я несколько сгустил краски, желая произвести впечатление на аудиторию, и к воспитателям своим был сегодня несправедлив. На самом деле они любили меня как родного и обходились со мной гораздо мягче, чем я заслуживал. А уж этих «морских жителей» у меня была целая коллекция всех сортов и размеров. Иначе как бы я его так ловко материализовал?
