А главное — сам господин Мастер оценил! Вместо дежурных фраз выдал нечто новенькое:
— Потрясающе! В жизни не слышал ничего подобного! Дети мои, — обратился он к подданным, — не находите ли вы, что это бессмертное творение как нельзя лучше отражает саму атмосферу нашего с вами бытия?!
Ну разумеется, все именно это и находили, но магу было уже не до их мнения, он продолжал развивать мысль:
— Талантливо, необыкновенно талантливо! Ни слова не понятно — разве не прелесть?! Милый юноша, не хотел бы ты занять должность придворного поэта? Условия истинно королевские: полное содержание, еда с моего личного стола плюс дозволение промышлять разбоем в землях к западу от столицы! О славе прижизненной и посмертной я уж и не говорю. Ты согласен?
— Я… — От предложения такого Иван дар речи утратил. К подобному повороту событий он готов не был и совершено растерялся. Спасибо, рядом был Кьетт с его ловко подвешенным языком.
— Дозвольте мне передать вам ответ моего друга, о господин Мастер! Боюсь, он слишком польщен и не в состоянии говорить сам. Но, увы, при всем своем горячем желании, он не может принять ваше почетнейшее предложение! Не по своей воле покинул он родные края, и священный сыновний долг велит ему вернуться туда во что бы то ни стало! Он умоляет вас простить его, о господин Мастер, но обстоятельства выше его воли! — О как завернул!
— Так я и полагал, — печально вздохнул безумный маг. — Разве способна молодость усидеть на месте, пусть даже самом почетном и выгодном… Что ж! Пусть все идет своим чередом…
И церемония вернулась в привычное русло: Иван принялся воплощать мечту. «О кристалле даже не думай! — предупредил его Кьетт накануне. — Его ты изготовить все равно не сумеешь, но можешь невольно выдать наши планы! Займись чем-нибудь сугубо индивидуальным». Вот он и занялся. В той, обыденной жизни ему давно и страстно хотелось купить подержанный джип «чероки». Почему именно подержанный? Да чтобы не трястись над каждой царапинкой, над каждым пятнышком на обивке, чтобы лихо разъезжать по пересеченной местности, а не пылинки с поверхности сдувать… Впрочем, единственное, что он мог бы себе позволить реально, — «жигули» первой модели, и то битые. Это в другой жизни… А в этой — отчего не попробовать?
Попробовал. Результат вышел предсказуемым: совершенно дикая смесь гусеничного вездехода с гипертрофированным джипиэс-навигатором, увенчанным индейским головным убором из перьев орла. Именно в этом была главная беда Ивана: не умел сосредотачиваться и отсекать ненужные вербальные ассоциации. Ну, может, оно и к лучшему. С одной стороны, зачем ему джип, если бензина в этом мире еще лет этак триста не изобретут, если не дольше? С другой — господин Мастер был в полном восторге и больше не печалился о том, что должность придворного поэта так и осталась вакантной.
И вот он наступил — решающий день. Точнее, вечер…
— Нынешним вечером — ваша очередь, господин снурл! — поутру зачем-то сообщил очевидное слуга Фензиз, вырвавшийся из зубов буфета.
— Спасибо, я готов, — кивнул Влек. — Скажите, а как ваша нога? Вы сильно пострадали?
Такое внимание к его скромной персоне Фензизу явно польстило: упитанные щеки порозовели, губы невольно расплылись в довольной улыбке.
— Ах, что вы, добрый господин, пустое! Он ведь, буфет, хоть и злой, как триста демонов ночи, а зубешки-то мелкие совсем. Ну прихватил, прижал малость, шаровары повредил. А кожу-то не порвал, нет. А как пришли господин гофмейстер Саз да пообещали его в открытый шкап переделать — он меня тот же час и выпустил! Я и не хромаю почти, спаси бог господина гофмейстера за спасение, а вас, господа, за заботу!
Слуга откланялся.
…Как-то мутно и бестолково пошел день. Театр не радовал, диковины замка больше не занимали, друг с другом болтать не хотелось, и даже еда стала казаться безвкусной — на нервной почве, не иначе. Верно говорят, ждать и догонять — хуже всего.
От скуки захотели прогуляться в город — оказалось, нельзя. До окончания чтений поэтов из замка выпускать не велено, правило такое. «А то случаи были — до дому убегали, заробев»… Тоска!
— Неправильный нам попался мир, — принялся жаловаться Кьетт. — Мне доводилось читать повести о путешествиях по слоям бытия, и там все было иначе. По закону жанра, у мага Зичвара должна была иметься красавица-дочь. Она влюбилась бы в Ивана и помогла нам…
— Э! — перебил упомянутый Иван с таким возмущением, будто дочь имелась на самом деле. — Почему именно в меня? Почему не в тебя, не в Болимса? Я что, крайний?!
Кьетт ему тут же растолковал:
— По двум причинам. Во-первых, Мастер — человек, и ты человек; логично, что дева должна влюбиться в себе подобного. Она ведь тоже была бы человеком!
— А вот и не обязательно! Неизвестно, от какой матери она была бы! Может, от нолькрихи или снурлихи?
— Ну-у вряд ли! Никогда не слышал о браках людей и снурлов! Слишком они разные во всем: природа, образ жизни, обычаи…
Тут Иван невольно вспомнил о гнездах и поспешил перевести стрелки.
— А о браках людей и нолькров слышал?
— Слышал, — признал Кьетт. — Редко, но случается такое. Но в любом случае, то бишь во-вторых, мы с Влеком не свободны. У него невеста есть, а я… Помнишь, я рассказывал про ту девушку в окне? Ну ради которой потащился в сосисочную лавку в ботфортах? Так вот, у меня в отношении нее очень серьезные намерения. Она об этом пока не знает, но… — Тут он сделал многозначительную паузу.
— У меня тоже есть девушка! Алена! — рассердился Иван. — Нечего мне сумасшедших дочерей сватать! У них наследственность дурная!
— Иван, ау-у! Что ты раскипятился? Нет никаких дочерей! — напомнил снурл, пряча улыбку. А нолькр рассмеялся открыто:
— Не боись! Она бы тебя любила платонически! — именно так понял сказанное Кьеттом слово Иван. — Издалека и без всякой надежды на взаимность!.. Ах, бедная девушка, до чего же ей с тобой не повезло! Какая это драма — безответно полюбить некроманта!
На это Иван отвечать не стал, просто запустил в голову нелюдя подушкой. Тот успел уклониться. Подушка шмякнулась на пол, недовольно взвизгнула, потом вдруг встала на четыре угла, как на ножки, и поковыляла на свое место. Цепляясь за длинное покрывало, взгромоздилась на Иваново ложе, примостилась в изголовье и затихла как неживая.
— Ничего себе! — опешил Иван. — Мы на ЭТО голову собственную кладем, а оно, оказывается, ходит!
— Да, неприятно как-то! — серьезно согласился Кьетт. — Посмотри, у нее зубов хотя бы нет?
— Сам смотри! Я ее боюсь теперь! Еще придушит ночью со зла!
— Надо ее на ночь в шкаф запереть, — опасливо посоветовал снурл.
Кьетт хмыкнул:
— Еще неизвестно, где мы сегодня будем ночевать. Может, бежать придется! Забыли, что нам вечером предстоит?
— Ну вот, — расстроился снурл. — Только я немного отвлекся — ты опять напомнил! Я уже устал переживать! Никаких нервов не хватает! Вдруг я не справлюсь?
