Трое вынырнули из стены, заступили дорогу. Высокие, широкоплечие, мощные. В руках мечи. Во взгляде безмятежность. Они явились не отвоевывать в тяжелом бою, а отнимать у слабого — ни тени сомнения в успехе. Ну может, совесть слегка беспокоит: не слишком-то героическое дельце предстоит провернуть. Да плох тот герой, что не умеет справиться с собственной совестью!..
— О! Привет героям! — нарушил молчание Кьетт и продемонстрировал жутковатую нолькровскую улыбочку-оскал. — Сколько зим, сколько лет?
— Какими судьбами, ты хотел сказать, — сам не зная зачем, поправил Иван.
— Вот именно! — охотно согласился тот.
— У вас есть то, что нужно нам, — очень спокойно молвил рыцарь Золотого орла Симиаз Ге-Минрезо по прозванию Истребитель Драконов. — Верните Священный Кристалл, и разойдемся по-доброму. У нас нет желания вас убивать, но, если понадобится, мы убьем.
— Что значит — верните?! — Неверная постановка вопроса возмутила Ивана гораздо больше, чем прямая угроза жизни. — Это наш собственный кристалл!
— Этот кристалл был незаконно присвоен безумцем Ха-Цыжем, и теперь он должен вернуться в большой мир! — Похоже, о событиях этого вечера герои не имели представления! И пожалуй, оно даже к лучшему…
— Совершенно с вами согласны! Вот мы сами его туда и вернем!
— Согласно пророчеству это наша миссия. И мы исполним ее, чего бы нам это ни стоило!
— Скорее уж, чего бы НАМ это ни стоило! — хмыкнул Иван.
А Болимс Влек предупредил честно:
— Я стану громко орать и визжать!
— Не станешь! — возразил герой хладнокровно. — Ты же не захочешь быть схваченным и казненным за воровство. Но даже если бы захотел… Несчастные юнцы, вы десять дней прожили в Безумном замке и даже не удосужились изучить его свойства. Ваша беда в том, что Зичвар не терпит никакого шума по ночам. Замок устроен так, что после полуночи и до рассвета даже самые громкие звуки не распространяются далее чем на пять шагов… И не вздумай бежать за стражей, нолькр! — Рыцарь перехватил взгляд Кьетта. — Да, мы не сможем тебя догнать, но, пока ты будешь бегать, десять раз успеем перерезать глотки твоим друзьям! У вас ведь даже оружия при себе нет, — напомнил он едва ли не с сочувствием и эффектно отработанным движением крутанул в воздухе собственным мечом.
Вернее, хотел крутануть. И тут же понял, что у них, героев, настоящего оружия при себе тоже нет! А то, которое имелось, могло служить разве что театральной бутафорией. Напрасно они мнили себя знатоками по части здешнего устройства! Замок Фазот не спешил открывать все свои тайны чужакам-лазутчикам, он умел защитить покой своих обитателей. Вместо привычного свиста рассекаемого сталью воздуха тренированное ухо воина уловило совсем другой, какой-то плюхающий звук. Удивленный, он еще раз взмахнул мечом… и лезвие его вдруг повисло, будто сделанное из резины! Да не той прочной и грубой резины, какая идет на изготовление, скажем, полицейских дубин или автомобильных покрышек, а самой мягкой и эластичной, из какой в советские времена производили знаменитое «изделие № 2». (Понятно, что здесь мы приводим исключительно Ивановы ассоциации; что думал по этому поводу Истребитель Драконов, с чем именно сравнивал свой обвисший клинок — так и осталось для всех секретом.)
Первым в новых, изменившихся условиях сориентировался Кьетт. И сделал то, чего герои, привыкшие к благородным расшаркиваниям перед сражением, никак не ожидали: ударил первым.
— Бегите! Уносите! — крикнул он спутникам и прыгнул так, как это умеют только хищники: сбоку, когтями в лицо, зубами за горло…
С одной стороны, Гамиза Цыв очень любила демонстрировать свое равенство с мужчинами во всем: в одежде, в манерах, в выборе оружия, в грубых приемах боя. О том, чтобы кто-то из друзей-героев попросил ее, к примеру, еду сварить вне очереди или там с починкой одежды помочь, даже речи не шло. Дева-воительница сочла бы это смертельным оскорблением.
С другой же стороны, она почему-то не замечала, что ей, по женскому ее положению, достается лучшее место у костра, самое теплое одеяло, самый вкусный кусок или, в бою, противник послабее. И к тому, что он, противник, обычно сам ее не атакует, предпочитая иметь дело с мужчинами, и только обороняется вынужденно, она давно привыкла. И никак не ожидала, что мальчишка-нолькр внезапно вероломно нападет именно на нее! Она была совершенно не готова отразить удар, да и нечем было: оружие пришло в негодность, а когтей у нее не имелось от природы. Зато у Кьетта когти были — маленькие, но острые как сабли, они полоснули ее прямо по лицу…
Собственно, этого оказалось достаточно. Гамиза Цыв не боялась кровавых ран, оставленных на теле мечом или стрелами. Но равенство равенством, а какой девушке понравится ходить с располосованной физиономией? Лучшая из дочерей славного народа муншаз отступила с паническим визгом, пряча лицо в ладонях. А Кьетт вцепился в глотку ринувшегося на него рыцаря…
Если бы не испортилось оружие героев, у Кьетта не было бы ни малейшего шанса против них, скорее всего, он был бы уже мертв. Если бы герои оказались магическими существами, он получил бы неплохой шанс их победить. Но они были людьми, причем лучшими в своем роде. Силе, выносливости, опыту каждого из троих он мог противопоставить только скорость — слишком мало, чтобы выиграть бой, но достаточно, чтобы задержать их на пару минут, дать спутникам возможность сбежать.
Так он полагал по юношескому недомыслию, не умея учитывать внешние обстоятельства в лице Болимса Влека. То ли ноги у снурла разъехались на пружинящем полу, то ли споткнулся он о едва заметный кольцевой выступ — рухнул с размаху, ничком, вскрикнул отчаянно. Кьетт обернулся на его крик, отвлекся на одно лишь мгновение… Разумеется, враг не замедлил этим воспользоваться. Лекко Амезу напал сзади, оторвал нолькра от истекающего кровью Симиаза и со всей своей могучей силы шарахнул о стену. И если бы это была обычная каменная стена, больше о Кьетте Краввере нам рассказывать бы не пришлось, разве что о его пышном погребении за счет замковой казны. К счастью, эластичная поверхность смягчила удар. Кьетт сполз по ней на пол, оставляя кровавый след, и затих.
Иван остался один на один с врагом. А враг сжимал обвисшую тушку снурла в удушающем захвате; его, вернее, ее располосованная морда кривилась в радостной ухмылке:
— Не вздумай бежать! Или я ему шею сверну!
Она любила убивать. Ей казалось, так она мстит за вековое унижение всего женского рода, обделенного несправедливыми богами в момент творения. И шею снурловому самцу она свернула бы без колебаний, не посмотрела бы, что он смешной, неуклюжий и слабый. И Иван, никогда прежде не демонстрировавший чудеса проницательности, взглянул в ее бешеные черные глаза — и вдруг все это понял. И отступил. То есть просто сел на пол в обнимку с кристаллом — будь что будет!
А враги угрожающе надвигались на него, высоченные, как осадные башни, мощные, как кони-тяжеловозы… И все-таки они медлили. Опасались. Потому что — почвовед! Кто знает, на какое зло способен?! Да еще кристалл у него в руках вроде бы начал светиться…
