Во флотских руководствах зловредной гравитации уделялось
совсем немного места. Она была так же дешева, как легкая, и отличалась большей
силой, но ею невозможно было управлять. Частенько ее обзывали хаотической
гравитацией, а ее частицы именовались энтропонами. Во время Вторжения риксов
враги пользовались зловредной гравитацией как оружием против звездолетов —
смертоносным, но, к счастью, действующим только с близкого расстояния. Как
именно это оружие действовало, было непонятно: все собранные данные на самом
деле сводились к отсутствию всяких данных. Любые повреждения, не поддававшиеся
объяснению и не укладывавшиеся в разумные рамки, называли «зловредными».
Прелестная частица были воистину королевой среди гравитонов.
Прелестная гравитация была прозрачна для тяжелой, и поэтому если на материю
воздействовали одновременно та и другая разновидности, то имела место
простейшая арифметика — сложение векторов. Прелестной гравитацией было
невероятно легко управлять: единственный ее источник можно было расщепить с
помощью квазилинзовых генераторов на вертящиеся смерчики сил, которые тянули и
толкали, каждый в свою сторону, как бродячие завихрения внутри воронки торнадо.
Четко запрограммированный генератор прелестной гравитации мог сделать так, что
разбросанные карты «укладывались» ровной колодой. Более мощный порыв был
способен в мгновение ока разорвать человека на куски — будто по комнате
пронесся некий невидимый демон, и при этом внутренние органы оказались бы на
ближайшем столе, разложенные пропорционально их массе. Увы, для такого шоу
потребовалось бы несколько миллионов мегаватт энергии. Прелестная гравитация
очень дорого стоила? Она применялась только в сверхроскошных имперских видах
транспорта, определенных микроскопических промышленных устройствах и в самом
экзотическом оружии.
Зай молча сидел в черной машине, работавшей на прелестной гравитации.
Почему-то он ощущал на виске биение пульса и не особенно глазел на проплывавшие
мимо столичные чудеса. С легким изяществом машина пролетала между высоченными
зданиями, но ни при поворотах, ни при наборе и сбросе высоты Зай не чувствовал
инерции. Казалось, это мир внизу вращается, а чудесная машина неподвижна. Зай
попытался произвести в уме поспешные расчеты, определить общую массу машины,
свою собственную и капрала. Результаты его ошеломили. Энергии, затраченной на
этот короткий перелет, хватило бы на первые пятьдесят лет индустриализации
человечества.
«Дело не в медали, не в возвышении и даже не в гарантии
бессмертия», — думал Зай. Эти мгновения и были истинной наградой за его
героизм: скольжение по гребню волны буквальной и абсолютной имперской силы.
Когда капитан-лейтенант Зай добрался до дворца, у него
слегка кружилась голова. Его машина бесшумно поднялась над ворчанием
подъезжающих лимузинов, легко и плавно перелетела через высокие алмазные стены
и перевернулась вверх дном — так, что под прозрачным колпаком возникло
захватывающее дух зрелище дворцовых окрестностей. Конечно, голова у Зая
закружилась едва заметно, поскольку состояние его вестибулярного аппарата
находилось в верных и легких, как перышко, руках прелестных гравитонов. В их объятиях
не чувствовалось ни верха, ни низа. У Зая возникло такое ощущение, будто некое
гигантское божество ради того, чтобы повеселить его, перевернуло фонтаны и
увеселительные сады вверх тормашками.
Машина опять перевернулась, снизилась, и он вышел из нее с ощущением
потери, знакомым с детства, — с печалью и озадаченностью из-за того, что
эта карнавальная поездка закончилась, а его ноги снова оказались на твердой и
предсказуемой почве.
— Изумительная машина, — услышал он голос капитана
Маркуса Фенту Масруи.
— Да, сэр, — пробормотал в ответ Зай, все еще не
пришедший в себя. Он неловко отдал честь своему старому командиру.
Они оба молча наблюдали за тем, как машину подхватили
служебные транспортные средства и унесли. Казалось, теперь ее посадят в клетку
и накроют колпаком, будто какую-то взятую в плен экзотическую хищную птицу.
— Добро пожаловать во дворец, капитан-лейтенант, —
сказал Масруи. Он протянул руку и тактично указал на возвышавшееся перед ними
алмазное здание. Его архитектура была знакома любому из подданных Императора, а
особенно — уроженцам Вады, но здесь, совсем рядом, здание дворца казалось
чудовищно искаженным. Лаурент Зай привык видеть дворец на ярких снимках, где на
сверкающих стенах играли солнечные блики. Теперь же здание было черным и мрачным,
темнее неба в беззвездную ночь.
— У власти — необычный блеск, не правда ли? —
заметил Масруи.
Капитан смотрел вверх, и Зай не понял, что он имеет в виду —
чудесную машину или дворец.
— После моего возвышения, — продолжал
Масруи, — мне довелось проехаться на такой машине. Только тогда до меня
дошло, зачем я столько лет изучал физику в академии.
Зай улыбнулся. Масруи славился своим упорством. Три года
подряд он заваливал в академии экзамены по элементарной физике и чуть было не
остался без распределения. Только гениальность в других областях науки
позволила ему в конце концов получить диплом.
— Это, конечно, не имеет никакого отношения к
командованию кораблем. Корабль — это, в конце концов, мужчины и женщины.
Компьютеры все рассчитали на тысячелетия вперед. Но мне нужно было понять
физику — если не зачем бы то ни было еще, то хотя бы для того, чтобы до конца
уразуметь этот имперский выверт.
Зай посмотрел прямо в глаза своему командиру, гадая, не
шутит ли тот, по своему обыкновению. Однако головокружительные воспоминания о
полете в чудесной машине убедили его в том, что даже у Масруи минуты такого
путешествия способны вызвать сентиментальность.
Они вместе поднялись вверх по широкой лестнице. Между
колоннами и статуями героев бушевал шум грандиозной вечеринки.
— Странно, сэр… Я столько раз смотрел сверху вниз на
множество планет — и вдруг меня так потрясла какая-то… летающая машина.
— Это заставляет убедиться в том, Зай, что ты никогда
не летал по-настоящему. Мы летали на самолетах, звездолетах, спускаемых аппаратах,
знаем, что такое свободное падение и подъемные пояса, но на каком-то уровне
тело всегда сопротивляется. Выделяется адреналин, испытываешь волнение —
возникает животный страх из-за того, что что-то неправильно.
— А в этой машине все правильно. Да? — спросил
Зай.
— Да. Ее полет так же легок и естествен, как полет
птицы. Или бога. Для чего мы поступили во флот? Чтобы служить, возвыситься и
обрести бессмертие? Или для чего-то, похожего на это.
Капитан умолк. С ними поравнялась группа офицеров. Зай
почувствовал, как тема разговора между ним и старым товарищем исчезает, как
произнесенные слова растворяются в воздухе, а потом куда-то прячутся — словно
заговор мятежников.
— Герой! — произнесла женщина в офицерской форме
слишком громко. Это была капитан Ренсер Фаулер IX, вместо которой Зай, если
слухи были верны, должен был вскоре стать самым молодым командиром звездолета в
имперском флоте. Зай заметил, как Фаулер скользнула взглядом по его груди,
украшенной медалью, и на миг вдруг почувствовал себя нагим в коварном
облачении, сотканном умными муравьями. Другие офицеры в такой форме чувствовали
себя совершенно свободно, раскованно. Никому бы и в голову не пришло, что их
одежда состоит из микроскопических частичек. Зай понимал, что его «муравьи»
ничуть не очевиднее чужих. Он решил больше не думать о треклятой форме.
