С того самого мгновения, как он появился в холле, его
окружала группа офицеров, которые откровенно отсекали толпу. По всей видимости,
офицеры и оберегали товарища, и выражали гордость тем, что один из них в столь
молодом возрасте удостоился возвышения. Вспомогательная аудиосистема Нары
перечислила ей их имена и годы обучения в академии. Все эти люди были старше
Зая. У сенатора возникла мысль о том, что их дружбе с Заем несколько минут от
роду. Герой Дханту стал бы прекрасным дополнением к их компании.
Но почему-то Зай решил отказаться от такого общества. Как
только молодой офицер покинул своих спутников, его походка сразу стала
неуклюжей. Он шагал так, будто вытягивал ноги из кустов каких-то невидимых
ползучих растений, выросших на мраморном полу. Нара Оксам незаметно
прикоснулась к браслету, снижавшему уровень эмпатии. Ей очень хотелось узнать,
о чем думает Зай, но здесь собралось слишком много народа, чтобы она могла себе
позволить более высокое разрешение.
Окружавшие Нару люди расступились и пропустили молодого
офицера.
Несмотря на то, что эмпатические способности сенатора теперь
были подавлены, большую часть жизни ей удавалось сравнивать выражения лиц с
тем, что ей подсказывали экстрасенсорные способности. Даже тогда, когда браслет
работал на полную мощность, она сохраняла сверхчувствительность. Когда
капитан-лейтенант Зай остановился перед ней, Нара поняла, что он не знает, что
сказать.
— Ваданское приветствие, — не шевеля губами,
проговорила Нара.
Синестезический интерфейс выдал пять соответствующих случаю
приветствий, но она, повинуясь инстинкту, отвергла все до одного.
— Вы выглядите не очень радостным, капитан-лейтенант
Зай.
Он оглянулся через плечо, посмотрел на товарищей. Вернулся
взглядом к ней.
— Я не привык к таким толпам, мэм, — сказал он.
Нара улыбнулась, услышав это обращение. Наверное, Зай не
имел при себе соответствующего руководства, если назвал ее «мэм», а не «ваше
превосходительство». «Каким образом эти флотские выигрывали войны, —
думала Нара, — если они даже не знают, как себя вести на вечеринке с
коктейлями?»
— Встаньте здесь, у колонны, — сказала она и
подняла свой бокал к свету. — Когда спина прикрыта, ощущаешь себя в
большей безопасности, как вы полагаете, капитан-лейтенант?
— У вас истинно военное мышление, сенатор, —
ответил Зай и наконец улыбнулся в ответ.
Значит, о ее статусе он все-таки знал. А как насчет ее
политических убеждений?
— Эти колонны прочнее, чем кажутся на первый
взгляд, — сообщила Нара. — Каждая из них представляет собой цельный
алмаз, выращенный в орбитальной углеродной камере.
Зай вздернул брови. Наверняка прикинул в уме массу.
Изготовить крупный алмаз на орбите — это как раз было довольно просто. Опустить
такой крупный объект вниз по гравитационному колодцу — вот что было подлинным
подвигом инженерной мысли. Оксам снова приподняла бокал.
— Вы обратили внимание на то, капитан-лейтенант, что
форма бокалов соответствует огранке колонн?
Зай взглянул на свой бокал.
— Нет, ваше превосходительство, не обратил.
Ага, теперь она уже «превосходительство». Офицер вспомнил об
этикете. Означало ли это, что ей удалось расслабить его настолько, что он
вспомнил о хороших манерах? Или он почувствовал ее превосходство?
— Но у меня напрашивается и другое сравнение, —
продолжал он. — Я начал чувствовать себя бесцельно плавающим пузырьком.
Спасибо за то, что предоставили мне спасительное убежище, сенатор.
Краешком глаза Оксам наблюдала за остальными офицерами,
прежде сопровождавшими Зая. Взгляды, похлопывания по плечу — так они
распространяли новость о бегстве героя. Теперь с него и Нары не спускал глаз
старик в звании капитана. Может быть, собирался броситься на помощь и спасти
молодого капитан-лейтенанта от Чокнутой Сенаторши?
Капитан Маркус Фенту Масруи, возвышенный, — сообщил Наре
справочник. — Насколько известно, к политике отношения не имеет.
Нара выгнула брови. Не было людей, которые не имели никакого
отношения к политике.
— Не уверена, что это убежище надежно,
капитан-лейтенант, — проговорила Оксам и многозначительно посмотрела через
плечо Зая. — Ваши друзья, похоже, недовольны.
Зай неохотно повернул голову, но тут же снова встретился
взглядом с Нарой.
— Не уверен, мэм.
— Но вид у них явно расстроенный.
Капитан Масруи продолжал кружить неподалеку, не решаясь
подойти к Заю.
— А вот в этом я уверен, — сказал Зай. —
Насчет же того, друзья они мне или нет…
Он улыбнулся, но было видно, что это, скорее всего, не
шутка.
— Успех приносит с собой немало ложной дружбы, —
сказала Оксам. — По крайней мере, если судить по моему личному опыту, так
бывает с успехом в политике.
— Не сомневаюсь, сенатор. И в каком-то смысле в моем
успехе тоже есть доля политики.
Оксам прищурилась. О Лауренте Зае она знала очень мало, но,
судя по материалам брифинга, полученным ею перед этой вечеринкой, он ни в коем
случае не подходил под определение политизированного офицера. Он никогда не
радовался переводу в командные структуры или в комиссию по снабжению, не
получал военных стипендий. Он происходил из древнего рода блестящих флотских
офицеров, но никогда не пользовался своей фамилией, чтобы избежать активных
боевых действий. Все Заи были воинами — по крайней мере мужская половина рода.
Они поступали во флот, сражались за монарший престол и
погибали. Затем они обретали свое, честно заработанное бессмертие и исчезали в
«серых» анклавах Вады. «Чем, интересно, все эти Заи занимались потом?» —
подумала Оксам. Наверное, рисовали страшные ваданские картинки, отправлялись в
долгие паломничества и старательно изучали мертвые языки, чтобы читать древние
саги о войнах в оригинале. Мрачная, бесконечная жизнь.
Однако сомнения Лаурента Зая представляли интерес. Вот он,
здесь, его очень скоро ожидают почести от лица живого бога, а он переживает
из-за того, что его возвышение приправлено политикой. Может быть, гадает, а
стоило ли его награждать медалью только за то, что он, в отличие от многих,
избежал гибели в плену.
— Думаю, награду Императора вы заслужили справедливо,
капитан-лейтенант Зай, — сказала Оксам. — После всего, что вам
довелось пережить…
— Никто понятия не имеет о том, что мне довелось
пережить.
Оксам не договорила, умолкла. Слова Зая прозвучали
грубовато, но сам он при этом не изменился в лице, остался спокоен. Он просто
констатировал факт.
— Пусть это было страшно и больно, — продолжал
Зай, — но одного лишь того, что кто-то пострадал за Императора, маловато
для всего этого.
Он махнул рукой, обозначив этим жестом вечеринку, дворец и
бессмертие разом.
