Планета, которую представляла в Сенате Нара Оксам, неизбежно
изменилась за первое же десятилетие срока ее сенаторства. Путь от Вастхолда до
Дома занял пять абсолютных лет. Ко времени ее возвращения прошло бы шестьдесят
лет, все ее друзья сильно постарели бы или умерли, трое ее племянников стали бы
пожилыми людьми. Вот и Найлз старел у нее на глазах. Сенат очень многого
требовал от своих членов.
Но не всех время могло похитить. Оксам обрела нового
близкого человека, он стал ее возлюбленным — капитан звездолета, ее соратник по
несчастью в растягивании времени. И хотя сейчас любимого не было рядом и он
находился на расстоянии в несколько абсолютных лет где-то ближе к краю галактической
спирали, Оксам начала приспосабливать свои анабиозные спячки к его
релятивистской временной схеме. Вселенная скользила мимо них обоих с
приблизительно одинаковой скоростью. И когда он вернется, для него и для нее
пройдет почти одно и то же число лет.
Сенатор Оксам откинулась на спинку стула и переключила
половину своего сознания на восприятие политических данных за счет вторичных
чувств. Но заниматься чем-то было бесполезно. Оставалось ждать, пока Найлз
вынырнет окончательно.
Сенатор Оксам в качестве политического деятеля совершенно не
походила на своего главного консультанта. Она воспринимала Сенат как целостный
организм, как зверя, которого можно в чем-то приручить, а в чем-то — хотя бы
понять. Найлз, напротив, жил под лозунгом того, что всякая политика локальна.
Его богами были подробности.
Кабинет был заставлен компьютерной техникой, которая
позволяла Найлзу держать связь со всеми Восьмьюдесятью Планетами и знать обо
всем, что там происходило каждый день. Голодные бунты на Мирзаме. Религиозные
теракты на Веридани. Повседневные перипетии на рынках цен, этнические
конфликты, медиа-расследования — и все это в реальном времени, по системе
квантовой связи. Привилегии советника позволяли Найлзу наблюдать за внутренней
деятельностью новостных агентств, финансовых консорциумов и даже за частными
контактами тех, кто был достаточно богат для отправки данных по транссветовым
каналам. И все это Найлз был способен анализировать и синтезировать в своем
удивительном мозге. Сенатор Оксам была знакома со своими коллегами лично, и ей
были видны их острые утлы, мелкое тщеславие и пристрастия, но Роджеру Найлзу
сенаторы виделись сложными существами, составленными из данных, — ходячими
расчетными палатами для всего обилия информации, сыпавшейся на них с родных
планет.
Они молча просидели друг напротив друга еще несколько минут.
Палец на руке Найлза снова дрогнул.
Нара терпеливо ждала, понимая, что это неизбежно. В кабинете
было темно. Хрустальные колонки компьютерного оборудования возвышались вокруг,
будто возведенные насекомыми стеклянные города. «Наверное, их могли бы
выстроить светлячки», — думала сенатор. На поверхности кристаллов играли
радужные блики — солнце проникало в комнату сквозь крошечные дырочки в
синтетическом пологе, тянувшемся вдоль стеклянного потолка.
Оксам раздраженно взглянула вверх. Отверстия шириной в
миллиметр среагировали на ее взгляд и немного расширились. Она почувствовала
тепло солнца на кистях рук, развернула их ладонями вверх, а тыльной стороной
ощутила приятный холодок от металлической крышки стола. В этом пятнистом
освещении лицо ее главного консультанта казалось покрытым тонкой дырчатой
вуалью.
Роджер открыл глаза.
— Война, — сказал он.
По спине у сенатора Нары Оксам побежали мурашки.
— Я просматриваю данные о снижении имперских налогов по
всем дальним планетам, — продолжал Роджер Найлз и постучал кончиком пальца
по правому виску — так, словно его голова представляла собой карту
Империи. — Во всех системах, находящихся на расстоянии до четырех световых
лет от риксской границы, экономика развивается на дотационной основе, благодаря
Воскрешенному. И вот теперь партия лакеев ввела параллельные меры в области
этой поддержки. Все утро они обсуждали этот законопроект — и вот, пожалуйста.
— Это война? А может быть, извечный патронаж? — с сомнением
спросила Оксам. Воскрешенный Император и Сенат занимались взиманием налогов
отдельно, и их источники доходов были очерчены столь же четко, как линия
Рубикона вокруг здания Форума. Но каким бы раздельным ни предполагалось
существование Императора и правительства, Партия Верности, верная своему
названию, всегда все делала в угоду Императору. А особенно тогда, когда
помогала своим избирателям на родных планетах. Позиции Партии Верности были
традиционно сильны на дальних планетах и вообще на окраинах Империи, в опасной
близости от соседей, представителей иных культур.
— В принципе, я бы сказал, что это обычная милостыня
для верноподданных, — отозвался Найлз. — Но ведь регионам,
расположенным ближе к ядру галактики и лежащим по другую сторону спирали, этих
милостей не достается. Напротив, их просто-таки обирают. За последние
двенадцать часов только и вижу, что повышение налогов с авторских гонораров, с
титулов и помилований. Даже имперские ссуды на сто лет — и те взыскиваются.
Пока денежки, конечно, не помечены, но такими суммами могут ворочать только
военные.
— Следовательно, деньги идут на укрепление флота и
оборону Внешних Пределов, — проговорила Оксам. Это походило на войну с
риксами. Вливание в фонды армии, утешение для регионов, которым грозило нападение
врагов.
Найлз склонил голову к плечу — так, словно кто-то шепнул ему
на ухо.
— Рабочие фьючерсы на Фатаве сегодня утром упали на три
пункта. На три. Видимо, призывают резервистов. Теперь некому даже полы
подметать.
Оксам покачала головой. О чем только он думал, Воскрешенный
Император? Прошло восемьдесят лет после Вторжения риксов, так зачем же
провоцировать их сейчас? Немногочисленные риксы были тем не менее невероятно
опасны. Замысловатые технологии, которые они развивали в угоду своим богам —
гигантским разумам, превращали риксов в самых смертельных врагов Империи.
Больше того: войны с ними всегда приводили к результатам меньше нулевых. С
риксов было почти нечего взять. У них и собственных планет, по сути, не было.
Они засевали миры своими гигантскими разумами и двигались дальше. Они служили
спорами для существ планетарного масштаба, которым поклонялись, и были скорее
культом, чем цивилизацией. Но если риксов обижали, они никогда не оставались в
долгу.
— Зачем Воскрешенному Императору понадобилась новая
война с риксами? — высказала свои мысли вслух Оксам. — Есть какие-то
сведения о конкретных диверсиях?
Она мысленно прокляла секретность, царившую в имперском
государственном аппарате. В Сенат крайне редко поступали подробные сведения
военной разведки. Что же там происходило, в этой далекой тьме? Нара Оксам
поежилась, подумав об одном-единственном человеке, которому, вероятно, грозила
опасность. Но сразу же отбросила эту мысль.
— Как я уже сказал, все это произошло за последние
несколько часов, — сказал Найлз. — Необработанных данных с фронтира
за это время у меня нет.
