В течение нескольких недель мотыльки совершали свои вылеты,
фотографировали виды, собирали пробы и оставляли после себя метки размером не
более рисового зернышка.
Семя пришло к выводу о том, что эстетические соображения
учтены в полной мере. Эта гора была признана годной как функционально, так и
внешне.
Семя сделало запрос на начало второй стадии и стало ждать.
Здесь, посреди гор, этих гипотетических строительных
площадок, были разбросаны и другие семена. Они лежали друг от друга на довольно
большом расстоянии: такие устройства сами по себе стоили недешево, как и
строительство в этой местности — на холодном и пустынном южном полюсе Родины.
Но почти все остальные семена упали не слишком удачно. Этому же сопутствовала
редкая удача. И когда пришло время второй стадии, поступила большая партия
всего необходимого: материалы, которых не было в наличии на месте будущей
стройки, детальные чертежи, подготовленные настоящими архитекторами-людьми на
основании данных, собранных семенем. А самым замечательным подарком стал
необыкновенно умный новый искусственный интеллект, который должен был
возглавить строительство. Он был не только способен осуществить планы
архитекторов, но обладал даром творческой импровизации. Семя ощутило
собственное включение в этот новый разум. Оно было подобно могущественному
толчку. Наверное, что-то подобное чувствует нищий сиротка, которого неожиданно
усыновляет богатое семейство, принадлежащее к почтенному древнему роду.
Вот теперь работа закипела по-настоящему. Были созданы новые
устройства. Одни из них в спешном порядке приступили к завершению разметки
строительной площадки. Другие принялись бурить скальный массив горы, добывать
материалы и придавать им нужную форму. Тысячи новорожденных мотыльков
разлетелись по окрестным горам. У этих мотыльков крылья имели отражательную
поверхность, они собирали свет долгого летнего солнца и фокусировали его на
строительной площадке, повышая температуру выше точки замерзания, а когда
последний снег на вершине стаял и запас водорода иссяк, мотыльки стали снабжать
трудяг-дронов солнечной энергией.
Пик начала окружать паутина длинных тонких трубок,
изготовленных из «родной» горной породы. Эта волоконная конструкция покрыла
строительную площадку, будто разросшийся грибок. Материалы разносились по
поверхности горы с ровным ритмом пульсации постаревшей оболочки семени, которая
теперь трансформировалась и превратилась в паровую турбину. Внутри этих объятий
начал расти и обретать очертания дом.
В конце концов появилось шесть балконов. Они стали одними из
немногих элементов дизайна, которые новый разум сохранил из первоначального
плана. Поначалу бригада людей-архитекторов поддерживала независимость мышления
искусственного интеллекта. Если на то пошло, они сами вывели его операционные
параметры на высочайшую креативность. На все изменения люди реагировали
примерно так, как родители — на капризы ребенка-вундеркинда. Появление
оранжереи на северной стороне вызвало у людей бурю аплодисментов, а система
зеркал, с помощью которой эта оранжерея должна была снабжаться солнечным
светом, отражённым от дальних гор в долгие зимние месяцы, также получила
похвалу. Не сумели архитекторы ничего возразить и против такого добавления, как
каскад орнаментальных водопадов, устроенный на обрывистых уступах ущелий, в
изобилии пролегавших к западу от дома. Недовольство архитекторов-людей вызвал
камин. Совершенно варварская, на их взгляд, деталь, которая со всей
очевидностью намекала на то, что дом стоит посреди снегов, и была совершенно бесполезной.
Геотермальная шахта дома и так уже заглубилась в кору планеты на семь тысяч
метров. Если дом того желал, он мог быть очень теплым и без всякого камина. А
камин потребовал бы химического топлива или, что хуже того, настоящих дров,
которые пришлось бы доставлять с орбиты. Словом, эта деталь, по мнению
архитекторов, самым грубым образом нарушала эстетику первоначального дизайна.
Следовало положить конец всем этим роскошествам. Архитекторы предприняли
массированную атаку на изменения, вводимые искусственным интеллектом, и
завершили свое вторжение тем, что выдвинули крайне жесткие требования.
Но искусственный интеллект не был одинок. Он уже давно не
был одинок в компании множества механических устройств, строителей, каменщиков,
шахтеров, скульпторов и всевозможных крылатых слуг. Он целый год наблюдал за
сменой сезонов, он зафиксировал данные о четырех сотнях рассветов и закатов из
каждого окна в доме, позаботился об игре теней на каждом квадратном сантиметре
мебели.
В итоге разум-проектировщик, на манер хитрых подчиненных,
какие найдутся в любой организации, ухитрился «недопонять» претензии своих
начальников. Они находились так далеко, а он был всего-навсего искусственным.
Может, интерпретаторы его языка ошиблись, а сам он плоховато понимал язык людей
из-за того, что так долго существовал в одиночестве, а может быть, во время
долгого падения с неба произошла какая-то поломка. Но какова бы ни была
причина, искусственный интеллект просто-напросто не понял, чего от него хотели
архитекторы. Он все сделал по-своему, а его начальники, занятые не только этим
проектом, но и множеством других, развели руками и передали всю документацию по
планировке дома, который теперь рос и хорошел день ото дня, будущему владельцу.
И вот наконец, с опозданием всего на несколько месяцев, дом
решил, что он готов. И запросил разрешения приступить к третьей стадии.
С сурового, холодного полярного неба опустился последний
грузовой дрон. Он приземлился на умно спрятанной посадочной площадке,
затерянной между ледяных скульптур (изображавших мастодонтов, минотавров,
лошадей и прочие мифические существа) посреди западной равнины. Дрон доставил
предметы из личной коллекции хозяина дома — уникальные, чудесные вещи, которые
невозможно было воссоздать при помощи нанотехнологии. Фарфоровая статуэтка с
Земли, маленький телескоп, подаренный хозяину в детстве, большая вакуумная
упаковка особого сорта кофе… Эти драгоценные вещи были выгружены, и многоногие
роботы понесли их к дому, сгибаясь под тяжестью противоударных ящиков.
Теперь дом стал совершенным и законченным. Уже была
подготовлена коллекция одежды, в точности соответствующая той, что находилась в
городских апартаментах хозяина. Ткани для одежды были изготовлены из
органических волокон, выращенных на подземных, экологически чистых плантациях. Эти
«огороды» выглядели по-разному — от промышленных цистерн до грядок аналога сои,
освещаемых искусственным солнцем. В сыром подвале росли аккуратные ряды
бельгийского цикория. Подземная ферма производила столько продуктов, что их
хватило бы для хозяина и как минимум троих гостей.
Дом ждал. Он то заделывал дырочки в шторах, то заменял
выцветший на солнце ковер и вел постоянную войну с тлей, которая каким-то
образом пробралась на ферму вместе с грузом семян и дождевых червей.
Но хозяин все не приезжал.
Он собирался несколько раз; получив сообщение об этом, дом
спешно готовился к его прибытию, но какие-то мелочи все время мешали хозяину.
Он был сенатором Империи, а в это самое время происходило Вторжение риксов
(правда, тогда его так не называли). Проблемы военного времени многого
требовали от старого солона. Однажды он все-таки смог отвлечься от дел и был
так близок к тому, чтобы вступить во владение домом… Суборбитальный летательный
аппарат хозяина уже приближался к дому, а тот, волнуясь и ожидая, в это время
уже готовил полный кофейник драгоценного кофе. Однако в районе горного массива
вдруг начался ураган. Шаттл сенатора отказался совершать посадку (во время
войны граждане столь высокого ранга не имели права на риск выше одной сотой
доли процента) и унес своего престарелого пассажира обратно в столицу.
