Александр размышлял о том, что из-за этих разногласий в
восприятии действительности Империя и риксы будут воевать вечно. Застойные
традиции «серых» являлись антитезой самому существованию гигантских разумов,
ведь воскрешенные противились конкуренции, активности, проявлениям жизни,
переменам. Мертвые тормозили прогресс Империи, истощали почву, на которой риксы
могли бы сеять семена своих божеств.
Мысли гигантского разума вернулись к тем данным, которые он
почерпнул из «поверенного» Императрицы — странного устройства, вплетенного в
тело мертвой девочки. Сама девочка теперь была навсегда, безвозвратно
уничтожена из-за глупости кого-то из спасателей, но Александру не давали покоя
мысли о ней. Гигантский разум никак не мог определить предназначения
«поверенного». Александр был способен проникнуть в любой компьютер, засечь
любой процесс пересылки сведений, перехватить любое послание, он обладал
неограниченным доступом к базам данных планеты, к тому бульону, в котором
вызревала информация, кристаллизовалось ее значение. Но это устройство
выглядело бессмысленным: ни руководства по использованию, ни принципиальной
схемы, ни списка медицинских противопоказаний — ничего этого для него не
существовало. Нигде. «Поверенный» не содержал частей, выпускаемых в условиях
массового производства, и сохранял собственные данные в уникальном формате.
«Поверенный» был лишен смысла или, вернее, был наделен отрицательным смыслом, и
это ужасно раздражало Александра.
После того как Александр обшарил базы данных всех библиотек
на планете и ничего не обнаружил, он начал догадываться, что этот «поверенный»
— тайна. Единственное в своем роде устройство, и к тому же — невидимое. Никто
на Легисе-XV никогда не патентовал и не приобретал ничего, хотя бы смутно
напоминающего этот прибор. Его не обсуждали в новостях, никому не пришло в
голову нарисовать его эскиз в рабочем блокноте, никто не упомянул его даже в
дневниковых записях.
Короче говоря, это была тайна глобального — вероятно,
Имперского — значения.
Александр ощутил теплый прилив интереса, всплеск энергии,
подобный флуктуациям в курсах семи собственных валют планеты при открытии
рынков ценных бумаг. Он знал — пусть только из миллионов романов, пьес и игр,
питавших его ощущение драматизма: когда правители хранят тайны, они обречены.
И вот Александр приступил к более тщательному анализу
скудных данных, которые он успел выкачать из «поверенного» в те краткие
мгновения, когда захватил власть над этим устройством. Оно явно было
предназначено для управления телом Императрицы — странный аксессуар одной из
бессмертных мертвых. Ее здоровье должно было быть извечно совершенным. Для
Александра записи из памяти «поверенного» представляли собой сплошной шум. По
всей вероятности, все исходные данные были внесены в одноразовый «блокнот».
Этот «блокнот» должен существовать где-то на Легисе — где-то вне планетарных
сетей. Гигантский разум запомнил те несколько секунд, которые он провел внутри
«поверенного», прежде чем устройство само себя уничтожило во избежание захвата.
Один миг Александр смотрел на мир «глазами» этой машины.
Итак, начав от этой хрупкой ниточки, он принялся не
воссоздавать таинственное устройство, а, скорее, деконструировать его в попытке
определить предназначение.
Вероятно, Александру предстояло поучаствовать в захвате еще
одного заложника — здесь, на Легисе-XV. Нужен был новый рычаг, с помощью
которого можно было попытаться свергнуть Империю, заклятого врага всего
риксского.
Посвященная
Тело чернело и поблескивало на анатомическом столе. Только
по расположению конечностей, туловища и головы можно было догадаться, что оно
принадлежало человеку. Виран Фарре отступила. Обугленный труп пугал ее — ей
казалось, что погибшая может дернуться, произвести какое-то движение и тем
самым укорить тех, кто не смог ее уберечь. На других столах лежали трупы еще
троих людей и одной женщины-рикса. Эти пятеро погибли в зале Совета.
Посвященная Фарре и адепт Тревим затребовали официальное
разрешение на доступ к этим телам — на тот случай, если какое-то из них
окажется годным для воскрешения. Но ни о какой реанимации и речи не шло. Чудо
симбианта здесь совершиться не могло. Эти люди были разрушены. Истинная цель
аппаратчиков состояла в том, чтобы произвести вскрытие трупа Императрицы и
убедиться в том, что все свидетельства Тайны Императора ликвидированы.
У Фарре неприятно засосало под ложечкой. Там образовалась
пустота, заполненная только жутким трепетом — страхом, какой ощущаешь при
неожиданном падении с большой высоты. Фарре не раз занималась пересадкой
симбианта и мертвые тела видела часто. Но из-за столь осязаемой близости к
Тайне Императора Фарре ощущала что-то вроде протеста, какой-то странной войны
со всем, чему она была обучена, к чему была подготовлена как посвященная. Ей
хотелось заслониться от вида изуродованного тела Императрицы, выбежать из
комнаты, приказать, чтобы здание сожгли дотла. Но адепт Тревим велела Фарре
успокоиться и взять себя в руки. Здесь необходимы были медицинские познания
посвященной. А Фарре была воспитана в послушании старшим.
— Какой из этих резаков вам подать, Фарре?
Фарре сделала глубокий вдох и заставила себя окинуть взглядом
огромный набор моноволоконных скальпелей, вибропил и лазерных резаков,
разложенных на патолого-анатомическом столике. Инструменты были рассортированы
по виду и размеру. Самые дальние лежали на верхней полочке ступенчатого столика
и были похожи на судейскую коллегию. Все вместе они напоминали удаленные зубы
какого-то древнего ископаемого хищника, сгруппированные по форме и функции:
клыки, резцы, коренные моляры.
— Я бы предпочла не пользоваться лазерными резаками,
адепт. И моноволоконными инструментами мы с вами не слишком хорошо владеем.
«Поверенный» был изготовлен из нервной ткани, его извлечение
следовало провести деликатно. Нужно было вскрыть тело наименее разрушительным
способом.
— Тогда — вибропилу? — предложила Тревим.
— Да, — с трудом выговорила Фарре.
Она выбрала маленькую вибропилу, установила режим самой
тонкой и короткой резки — именно такие параметры, какие были нужны для вскрытия
грудной клетки. Фарре передала пилу адепту и поморщилась, увидев, как неуклюже,
неловко воскрешенная взяла инструмент. На самом деле, конечно, право вскрытия
тела Императрицы должно было быть предоставлено Фарре, которая до поступления
на службу к Императору работала врачом. Но правительственная «обработка» была
слишком сильна и глубока. Она могла только ассистировать. Если бы она сделала
хотя бы малейший надрез на трупе, содержавшем Тайну, внутренние мониторы Фарре
ответили бы на это реакцией, опасной для нее самой.
Вибропила в руках Тревим зажужжала, будто комар над ухом.
Видимо, даже адепту, которая была уже пятьдесят лет как мертва, этот звук был
неприятен. Она прижала пилу к почерневшему трупу. Следовало признать, что
работала адепт хорошо: пила рассекала обугленную плоть, будто бритва воду.
От трупа в воздух поднялась дымка — тончайшая серая взвесь.
Фарре поежилась и взяла медицинскую маску. Эта дымка напоминала пепел от
погасшего костра — да, собственно, в химическом отношении это и был самый
настоящий пепел, углерод, дистиллированный огнем, вот только его источником
было не дерево, а человеческая плоть. Фарре старательно прикрыла рот
респиратором, пытаясь не думать о мельчайших частичках тела Императрицы,
которые застрянут между волокнами маски и уже сейчас оседают на коже.
