Найлз взглянул на пультик, и его взгляд прояснился. Оксам
ухитрилась привлечь внимание советника.
— Может быть, мне придется воспользоваться этой штукой,
когда я буду находиться на заседании военного совета. Она сработает из
Алмазного Дворца?
— Да. В правовом отношении Рубикон простирается от
Форума до того места, где ты находишься, а вместе с ним — возможность передачи
сообщений на нанометровых волнах.
Оксам улыбнулась, порадовавшись этому подарку из области
сенаторских привилегий.
— Сколько времени потребуется, чтобы сообщение дошло до
Легиса-XV?
При упоминании об этой планете Найлз вздернул брови. Теперь
он понял, что ее возлюбленный действительно на передовой.
— Длинное послание?
— Одно слово.
Найлз кивнул.
— По этому выделенному каналу сообщения передаются
мгновенно — но только в том случае, если квантовые устройства приемника
физически вывезены с Родины…
— Это так, — коротко подтвердила Оксам.
— Значит, он…
— На боевом корабле.
— Ну, тогда о времени молено вообще не говорить. —
Найлз помедлил, поискал в выражении глаз Оксам хоть какие-то признаки ее
намерений. — Можно спросить, что за сообщение?
— Нет, — ответила она.
Старший помощник
Хоббс нервно вытянулась по стойке «смирно». Зай
кодированными жестами отдал несколько команд небольшому персональному
компьютеру, размещенному рядом со входом в наблюдательный блистер.
Хоббс неотрывно смотрела во мрак космоса. Привычное
головокружение при виде прозрачного пола отступило, сменилось сокрушительным
ощущением поражения. Под ложечкой у нее пульсировала мертвенная пустота, во рту
появился металлический привкус — словно она держала под языком монетку.
Скрупулезнейшее изучение обстоятельств спасательной операции, бессонные часы,
посвященные рассматриванию каждого кадра с десятков разных ракурсов, — все
ее труды не дали ровным счетом ничего. Она не спасла своего капитана, она
только разозлила его.
Казалось, ничто не заставит согнуться этого упрямого
ваданца. Никто не убедит его, что провалили спасательную операцию аппаратчики,
а не военные. Посвященный отправился с десантниками, невзирая на все возражения
капитана, помахав императорской бумажкой, — так почему же капитан Зай не
мог поверить в свою невиновность?
Можно было хотя бы представить собранные свидетельства в
трибунал. Зай был героем, он принадлежал к числу возвышенных. Он не мог отдать
свою жизнь просто так, ради какой-то жестокой и бессмысленной традиции.
Старший помощник Хоббс родилась на одной из утопианских
планет, что среди военных было большой редкостью. Привлеченная ритуалами
«серых», их традициями и дисциплиной, Хоббс отказалась от гедонистического
образа жизни, царствовавшего у нее на родине. Жизнь «серых» была целиком
посвящена служению, и из-за этого они казались Хоббс чуть ли не инопланетянами,
хотя и ей тоже были чужды недолгие плотские радости. Для Хоббс капитан Лаурент
Зай, стоявший рядом с нею здесь, в холодном блистере, такой спокойный и
сильный, с лицом, не тронутым пластической хирургией, был воплощением стоицизма
«серых».
Но под этой маской стоика Хоббс видела в нем израненную
человечность: следы невероятных страданий, пережитых на Дханту, печальное
достоинство, отражавшееся в каждом его шаге, сожаление о каждом из потерянных
«парней».
И вот теперь понятия Зая о чести требовали, чтобы он
покончил с собой. Неожиданно вся религиозная уверенность, все традиции «серых»,
которые так восхищали Хоббс, стали казаться ей попросту варварскими, приобрели
образ грубой сети, в которую по собственной воле угодил ее капитан в своей
патетической слепоте. Спокойствие и смирение Зая были еще горше, чем его гнев.
Капитан отвел взгляд от клавиатуры.
— Стойте крепче, — распорядился он.
Пол дрогнул так, словно корабль полетел с ускорением. Хоббс
с трудом удержалась на ногах. Вся вселенная словно бы на миг сместилась. Но вот
прозрачный пузырь блистера уравновесился, и Хоббс увидела, что произошло.
Блистер действительно превратился в пузырь. Теперь он висел в пространстве
отдельно от корабля, его удерживали лишь гравитационные генераторы «Рыси» и
наполняли только те воздух и тепло, что заключались внутри оболочки. Ощущение
притяжения казалось неправильным, хотя генераторы «Рыси» и старались создать
некие произвольные «верх» и «низ» внутри этого маленького воздушного шарика.
Головокружение мстительно возвратилось к Кэтри.
— Теперь мы можем говорить свободно, Хоббс. Она
медленно кивнула, не решаясь вымолвить хоть слово, чтобы не беспокоить
вестибулярный аппарат.
— Похоже, вы не понимаете, что сейчас поставлено на
карту, — сказал Зай. — Впервые за шестнадцать столетий член
императорской семьи умер. И не из-за несчастного случая, а в результате
вражеской диверсии.
— Вражеской диверсии? — осмелилась переспросить
Хоббс.
— Да, проклятье. Это все случилось из-за риксов! —
прокричал Зай. — Не важно, кто нажал на курок этого бластера, — рикс,
притворявшаяся мертвой, или этот сбрендивший после десантировочной травмы
имбецил-аппаратчик. Не имеет значения. Императрица мертва. Они победили. Мы
проиграли.
Хоббс уставилась на свои ботинки. Ей так хотелось, чтобы под
ними появился нормальный пол!
— Очень скоро вам придется принять на себя командование
этим кораблем, Хоббс. Вы должны понимать, что с командованием приходит
ответственность. Я отдал приказ о начале этой спасательной операции. Я и должен
ответить за ее исход, каким бы он ни был.
Хоббс посмотрела в сторону, оценила расстояние, отделявшее
блистер от «Рыси». Эту пропасть не могли преодолеть звуковые волны, капитан обо
всем позаботился. Она могла говорить свободно.
— Вы возражали против того, чтобы посвященный
участвовал в десанте, сэр.
— У него имелось предписание Императора, Хоббс. Мои
возражения были бесполезной позой.
— Ваш план спасательной операции был продуман верно,
сэр. Император совершил ошибку, выдав этим тупицам предписание.
Зай со свистом вдохнул через стиснутые зубы. Каким бы он ни
был осторожным, но таких слов явно не ожидал.
— Это подстрекательство, старший помощник.
— Это — правда, сэр.
Зай сделал два шага к Хоббс. Прежде ваданская сдержанность
всегда удерживала его от чего-либо подобного. Он заговорил почти шепотом,
старательно подбирая слова:
— Послушайте, Хоббс. Я мертвец. Призрак. Для меня нет
такого понятия, как «завтра». И никакая правда меня не спасет. Вы, по-видимому,
этого не поняли. И еще вы, кажется, полагаете, что правда защитит вас и всех
остальных офицеров «Рыси». Нет. Не защитит.
