— Ах-х! — сказала она, вставая со стула. — Наконец-то.
Она допила коктейль и, положив меч на плечо, окинула взглядом озадаченных герильясов, которые теперь окружили ее плотной толпой.
— Очень жаль, ребята, но мне пора, — сказала она. — Я была бы не прочь остаться и познакомиться с вами поближе.
Каждый в баре внезапно осознал, что ему вовсе не хочется знакомиться с нею поближе. Спору нет, она была хороша — точно лесной пожар. Потрясающее зрелище, но безопаснее любоваться на него издали.
Она подняла меч и улыбнулась, как улыбнулся бы нож.
В зале было полно оружия, и все оно медленно, с тихой дрожью поднялось, целясь ей в грудь, спину и голову.
Кольцо сомкнулось.
— Не двигайся! — прохрипел Педро.
Все остальные молча кивнули.
Рыжая пожала плечами и начала пробираться к выходу.
Пальцы на спусковых крючках напряглись почти против воли. В воздухе запахло свинцом и бездымным порохом. Бокал в руке Рыжей разлетелся вдребезги. Уцелевшие зеркала взорвались смертоносными осколками. Обвалился кусок потолка.
И все кончилось.
Обернувшись, Кармин Цуйгибер взглянула на распростертые тела так, словно не имела ни малейшего представления о том, откуда они взялись.
Алым, словно кошачьим язычком она слизнула капли крови — не своей — с тыльной стороны ладони. И улыбнулась.
Она вышла из бара, и ее каблуки застучали по плитам, как далекие молоточки.
Двое туристов вылезли из-под стола и посмотрели вокруг.
— Ничего этого не случилось бы, если бы мы, как обычно, поехали в Торремолинос,
[71]
— тоскливо сказала миссис Трелфаль.
— Иностранцы, — со вздохом произнес ее муж. — Они просто сделаны из другого теста, Патрисия.
— Ладно, тогда решено. В следующем году поедем в Брайтон, — ответила миссис Трелфаль, которая совершенно не уяснила смысл событий.
Никакого следующего года не будет.
Если уж на то пошло, то и вероятность следующей недели тоже резко уменьшилась.
ЧЕТВЕРГ
В Тадфилде появился новый обитатель.
Эти
[72]
всегда с интересом обсуждали новоселов, но на сей раз Пеппер принесла особенно впечатляющие новости.
— Она поселилась в Жасминовом коттедже, а еще она колдунья, — сказала девочка. — Я узнала это от миссис Хендерсон — она убиралась в том доме и сказала маме, что видела у нее какую-то ведьминскую газету. Там и обычных газет полно, но одна — специально для ведьм.
— Мой отец говорит, что ведьм не существует, — заявил Уэнслидэйл, обладатель волнистых белокурых волос, серьезно смотревший на жизнь через толстые стекла очков в черной оправе. Многие полагали, что когда-то мальчика окрестили Джереми, но никто никогда его так не называл, даже родители обращались к нему «Малыш», в глубине души надеясь, что он поймет намек. Уэнслидэйл с рождения казался человеком, умственное развитие которого соответствует годам сорока семи.
— Почему это их вдруг не бывает? — сказал Брайан, чье открытое веселое лицо покрывал несмываемый слой грязи. — Почему бы ведьмам не иметь своей газеты? Со всякими там новейшими заклинаниями и заговорами. Вот мой папа выписывает «Рыболова-спортсмена», а я зуб даю, что на свете больше ведьм, чем рыболовов.
— Она называется «Новости парапсихологии», — вставила Пеппер.
— Тогда это вовсе не ведьминская газета, — возразил Уэнслидэйл. — Моя тетя тоже такую выписывает. Там пишут про всяких призраков, и предсказателей, и таких типов, которые думают, что в прошлой жизни были королевой Елизаветой. На самом деле ведьм теперь нет. Люди изобрели лекарства и все такое и сказали ведьмам, что они больше не нужны, ну и начали сжигать их.
— Там могли бы печатать картинки с лягушками и разными колдовскими штучками, — сказал Брайан, которому было жаль расставаться с плодотворной темой. — Или… или обзоры о новых метлах. И колонки про кошек.
— А может, твоя тетя тоже ведьма, — заявила Пеппер. — Тайно. Днем она тетя, а по ночам колдует себе вовсю.
— Только не она, — хмуро сказал Уэнслидэйл.
— А еще рецепты всяких зелий, — гнул свое Брайан. — Новейшие способы утилизации лишних лягушек.
— Да заткнись ты, — сказала Пеппер.
Брайан фыркнул. Скажи это Уэнсли, и дело кончилось бы вялой дружеской потасовкой. Но трое уже давно поняли, что Пеппер не считает себя связанной неписаными правилами братских потасовок. Она брыкалась и кусалась с поразительной для одиннадцатилетней девочки физиологической меткостью. Кроме того, с одиннадцати лет перед ними замаячило досадное и смутное понимание того, что во время драки со старой доброй Пеппи в них разгораются страсти, с которыми они еще толком не научились управляться, — и это не говоря о змеино-быстрых ударах, способных свалить с ног даже Малыша-Каратиста.
[73]
Но дружить с ней было хорошо. Они с гордостью вспоминали случай, когда Джонсон Жиртрест и его банда стали дразнить их за то, что они водятся с девчонкой. Пеппер набросилась на них как фурия, так что мать Жиртреста в тот же вечер приходила жаловаться.
[74]
