У Прерии работа не кончится ещё пару часов. Зойду требовалась наличка, но не только — ещё совет, как побыстрей сменить внешность, а и то, и другое мог ему предоставить ландшафтный подрядчик, у которого Зойд некогда работал по газонам и деревьям, Миллард Стриггз, бывший актёр, начавший как эмблема компании, а закончивший мажоритарным владельцем того, что по первости было довольно скромной службой ухода за лужайками, которую её основатель, чтец запретных книг, назвал «Маркиз де Всад». Первоначально Милларда наняли просто сыграть в паре рекламных роликов местного производства для ночного эфира, в которых он, с огромным хлыстом в руке, возникал в гольфах, ботинках с пряжками, обрезанных штанах, блузоне и платиновом парике, всё позаимствовано у супруги Блодвен.
— Пользуччи соррняк не слюшаэ? — осведомлялся он на подвиде французского прононса. — Хо, хо! Не прробльэм! Прросто звоньё — «Марркиз де Всад»… Он наведьё поррядóк!
Вскоре предприятие уже процветало, расширив обслуживание до бассейнов и лесонасаждений, а выручки за это накатывало столько, что Миллард в какой-то раз решил взять не гонораром, а несколькими пунктами. Публика из вне-Ящичного мира стала принимать его за настоящего владельца, к тому времени обычно пребывавшего где-нибудь в отпуске, и Миллард, будучи актёром, начал им верить. Помаленьку он скупал доли и учился вести дела, а также усложнял сценарии своих рекламных роликов от той прежней нарезки полуминуток на вампирской смене до того, что ныне часто могло быть и пятиминутным микрокинофильмом в лучшее эфирное время, где музыка и спецэффекты всё больше давались на откуп умельцам аж из Приморского округа, а Маркиз, чей гардероб ныне усовершенствовался до подлинного костюма восемнадцатого столетия, мог вести диалог с каким-нибудь некондиционным газоном, поря его хлыстом, и каждая травинка при крайнем приближении обнаруживала лицо и крошечный ротик, из которого тысячекратно-эхоплексным хором раздавался писк:
— Ещьё, ещьё! Обожжаем! — Маркиз, игриво склонившись:
— Я васс не сльищу! — Немного погодя трава запевала музыкальную заставку компании, на, к тому времени, пост-дисковую аранжировку «Марсельезы»:
Газон захаван ля бе-до-ою,
Необорим Мар —
Киз де Всад!
Миллард был известен тем, что работу распределял щедро, а платил наличкой и, к тому же, вчерную. Половина стоянки техники сегодня была заполнена грузовиком откуда-то из Мохави, чьим грузом был один-единственный гигантский валун, обугленный, весь рябой, изъязвлённый полосами металлической муравы.
— Зажиточный клиент, — пояснил Маркиз, — желает, чтобы смотрелось, будто мимо его дома только что промахнулся метеорит.
Зойд мрачно обозрел.
— На беду напрашивается публика. Судьбу искушают.
Они вернулись в контору. Блодвен, в волосах полно ручек и карандашей, попискивавшая, себя не помня, на компьютере, злобно поглядела на Зойда.
— Только что Элвисса звонила, твою трахому конфисковали.
Ах блин, ну вот оно. Элвисса была в винляндском «Безопасном способе», а когда вышла на парковку — обнаружила на ней больше защитников правопорядка, чем у неё во дни маршей бывало: все окружили пикап, который она утром одолжила у Зойда, словно ожидали, что он сейчас оружие выхватит. Элвисса попробовала выяснить, что происходит, но безуспешно.
— Слуш’, Миллард, друг-мой, похож’, мне понадобится маскировка, причём скоро — не мог бы я тебя обеспокоить на профессиональную подсказку-другую?
— Что ты натворил, Зойд? — не потерпелось узнать Блодвен.
— Невинен, пока вина не доказана, с этим у нас как нынче?
— Я-то просто хотела уточнить, не станут ли они у тебя деньги изымать, — тут это знакомый вопрос, на счета субподрядчика вкупе обычно навешивают больше, чем на пылесос:
— Удерживают больше, — предположил однажды Зойд, — чем Пизанскую башню, — на что Блодвен тогда ответила:
— Впендюривают больше, чем в калифорнийский бургер, — супруги, бывшие супруги, социалка, банк, «Потерянный самородок», галантерейщики с дальними почтовыми индексами, вот, что вам всем достаётся за такую беспорядочную жизнь.
— Похоже, это вам достаётся, — заметил ей Зойд.
— Потому-то вам, утыркам, по большей части и платят вчерную, — присоветовала тогда она, скроив рожу, которую Зойд помнил у своих училок в младших классах. Неплохой она человек, хотя по Зойдовой теории выходило, что она была б гораздо счастливей, окажись супруги в Голливуде. Миллард и Блодвен познакомились в Сан-Франциско, в театральном кружке, она играла в массовке хорошеньких девушек, он думал специализироваться по Брехту — однажды ночью на Хейте кто-то закинулся кислотой, и после некоторого стремительного килевания по шестидесятым, они вылетели из своего анархопсиходелического вращения и приземлились в двадцати милях вверх по грязевой полосе препятствий, называемой дорогой лишь теми, кто никогда и близко от неё не бывал, во глубине винляндских секвойных чащ, в хижине у ручья, из чьего русла по ночам до них доносился стук его золотоносной гальки. Когда же предприятие пошло на взлёт, они арендовали дом в городе, но за место в горах, где они впервые вернулись на Землю, держались по-прежнему.
— Сию секунду немножко занят, — Миллард вручая Зойду конверт с суммой зелёных внутри, — позже будет лучше — скажи-ка, Лапа, что у нас за «Кино в Восемь»?
— Эм-м, ой, Пэт Сейджэк в «Истории Фрэнка Горшина».
— Скажем, десять, десять-тридцать?
— Ёкс, надо Тренту позвонить, ему керогаз нужен.
Трент, чувствительный поэт-художник из Города, переехал сюда на Север из-за нервов, кои в данный момент пребывали не на вершине спокойствия.
— Бронетранспортиры, — Трент пытался орать и одновременно не повышать голоса, — личности в полной боевой выкладке топчут огороды, кто-то сказал, собаку Стоукли застрелили, я тут засел с тридцать-ноль-шестым, только я его и заряжать не умею, Зойд, что тваариии-ца?
— Постой, легче кореш, у тебя это похоже на КАПУТ, — имея в виду печально известную федерально-штатную Кампанию По Уничтожению Травы, — но пока ж ещё вроде не сезон.
— Это по твою душу, еблан, — Трент уже выл в голос, — они у тебя штаб-квартиру устроили, всё вышвырнули во двор, они уже верняк твою заначку нашли…
— Знают, на чём я езжу?
— От меня — нет.
— Спасибо, Трент. Не могу сказать, когда…
— И не говори, — предупредил Трент, шмыгнув носом, — увидимся когда-нибудь, — и повесил трубку.
Зойд решил, что ему вернее всего будет отыскать где-нибудь стоянку кэмперов и попробовать к ним прибиться. Место он себе забронировал в нескольких милях от города вверх по Седьмой реке под липовым именем, молясь, чтоб никто не прослушивал этот номер. Затем, с опаской, проследовал в своём кедровом бельме на глазу к «Пицце Бодхи Дхарма», которую сегодня вечером слышно было раньше, чем видно. Все обитатели заведения типа пели, такое, что, с флюидами грядущих бед, он распознал — не слова, они были по-тибетски, но мелодию, с её костотрясыми басами, к мощному и тайному заклинанию против захватчиков и угнетателей, в частности слышимому чуть позже в году, как раз на урожай, когда в небесах собирались вертолёты КАПУТа, и Северная Калифорния, подобно другим дуреводческим регионам США, вновь воссоединялась, говоря оперативно, с третьим миром.
