Книга Покаянные сны Михаила Афанасьевича, страница 39. Автор книги Владимир Колганов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Покаянные сны Михаила Афанасьевича»

Cтраница 39

По поводу писак я пропустил мимо ушей. Куда интереснее тема про отечество.

— Ваше сиятельство, вы какое отечество имеете в виду?

— А то самое, которое всегда с тобой, — отрезал граф, но, видя мое недоумение, счел нужным пояснить: — Видите ли, любезный, смуты нынешнего века разбросали русских людей по всей земле, я бы даже сказал, что по Вселенной. Так можно ли в этих обстоятельствах говорить о каком-нибудь клочке земли? Нет и еще раз нет! Наше отечество не имеет никаких границ, оно там, где есть русский человек, и мы намерены защищать его из последних сил, а если надо будет — до последней капли крови.

— Прошу прощения, граф. Но я так и не понял, кого вы представляете?

— Мы дети и внуки русских эмигрантов первой волны, офицеров Конно-артиллерийского полка лейб-гвардии его величества, — отчеканил граф. — Наш полк покрыл себя неувядаемой славой еще в Великой войне, под Череповцом, под Каменец-Подольским. И вот в память о былых сражениях мы ежегодно встречаемся здесь, у дорогих нашим сердцам могил, и служим панихиду по усопшим офицерам.

Однако странное пренебрежение у золотопогонников к нижним чинам! И все же удивило меня совсем другое. Ведь это надо же! И мне пришлось служить примерно в тех местах. Наверняка кому-то из гвардейцев я зашивал раны и ампутировал конечности. Но вслух об этом не сказал. Да вряд ли стоило говорить — мы не в больнице, а на кладбище… И тут я вспомнил! А ведь муж Киры тоже служил в конной артиллерии.

— Ваше сиятельство! У вас, вероятно, есть список офицеров этого полка?

— Не сомневайтесь. Скажу вам больше, фамилии каждого я помню наизусть. — Граф, видимо, гордился своей памятью.

— Тогда вам не составит труда… Не воевал ли в составе вашего полка вольноопределяющийся, позже подпоручик князь Козловский? Кстати, в шестнадцатом году он как раз был под Каменец-Подольским.

— Князь, вы говорите? — задумался граф. — В двадцатом он вроде бы сражался у Деникина…

— Нет, я о другом. Мой князь в восемнадцатом эмигрировал во Францию.

— Ах так. — Граф даже в лице переменился. — И вы смеете мне об этом говорить?

— Ваше сиятельство, чем я провинился перед вами? — Я опешил.

— Да как же! Этот ваш Козловский в годину тяжких испытаний для отчизны посмел позорно, прямо вам скажу, вульгарно смыться с поля боя.

— Нет, это не так! Он был комиссован по ранению. — В память о княгине стоило соврать.

— Тогда другое дело, — смилостивился граф. — И тем не менее, увы, помочь вам не смогу. Списочный состав полка учитывает только офицеров, что воевали под знаменами Деникина или барона Врангеля. Мне, право, очень жаль.

Издалека послышалось:

— Так громче, музыка, играй победу! Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит…

— Ох, мне уже пора! Если возникнут еще какие-нибудь вопросы, смело обращайтесь, а мне надобно бежать. — Граф протянул визитную карточку и заковылял вслед за своим отрядом.


Надо сказать, что эта неожиданная встреча едва не выбила меня из колеи. Мыслимое ли дело возвращаться к трагическому прошлому под гром военных барабанов! У этих ряженых, похоже, свой резон, ну а меня влекла в аллеи кладбища совсем другая музыка — не похоронный марш даже, а некая грустная мелодия, родившаяся еще тогда, в ненастном декабре тысяча девятьсот семнадцатого года.

Но вот миновал и мемориал галлиполийцев, и надгробие на могиле несравненной Матильды свет Кшесинской. Где-то здесь должно быть то, что я ищу…

И вдруг замечаю фигурку женщины, склонившуюся над могилой. Призрачный, словно бы воздушный силуэт. Шаль на плечах, как крылья черной птицы. Казалось, вот произнеси хотя бы слово, и она исчезнет, растворится в небесах. Крохотная черная фигурка женщины у могильного креста…

— Кира! — едва слышно, почти не раскрывая губ, позвал я. И к своему удивлению, услышал:

— Да, это она. — Женщина обернулась, и я увидел, что это вовсе никакая не Кира. Просто девушка с букетов белых цветов. Девушка, стоящая у могилы Киры. — Вы были знакомы? — спрашивает она.

А я и не знаю, что сказать, потому что ком застревает в горле, что-то сдавило грудь, а на глаза наворачиваются слезы. Я смотрю на этот белокаменный крест и вижу высеченное на надгробии дорогое имя, и словно бы слышу ее слова, сказанные еще тогда, весной, за несколько месяцев до разлуки: «Теперь для меня ясно все… Я дождалась. Теперь ты никуда, Миша, не уедешь! Мы уедем вместе!» И я отвечаю: «Уедем! Уедем, любимая…»

Но вот, поди ж ты, не случилось…

И только тут я понимаю, насколько странные слова эта девушка только что произнесла. Знаком ли я? Что ей ответить? Я вдруг почувствовал тяжесть, словно бы и впрямь дожил до ста лет. Седой старик, склонившийся у надгробия любимой. Старый грешник, явившийся из прошлого замаливать грехи. А что, может быть, суждено меня простить именно этой незнакомке? Может быть, ей я сумею объяснить то, в чем сам себе до сих пор признаться не решаюсь? Да, где-то слышал, чистосердечное признание смягчает приговор…

Вот я смотрю на нее и вижу изящный, так хорошо знакомый мне овал лица, огромные карие глаза, с небольшой горбинкой нос и волосы… шелковистые пряди волос, выбивающиеся из-под темной шали.

— Vous êtes familiers? [2] — вновь говорит она, теперь уже по-французски.

— Ах, простите, — отвечаю я. — Задумался, потому и промолчал.

— Так что вас привело сюда? — Выговор у нее вполне хорош, разве что некоторые слова произносит с небольшим акцентом.

— Прошлое. Прошлое, мадемуазель… Не знаю, как вас называть. Кстати, позвольте представиться, Покровский Михаил. Писатель.

— А меня зовут Марина.

— Марина? — не могу скрыть удивления. — Так звали младшую дочь Киры Алексеевны. Мария, Марина, Мина…

— Вот как! — Вижу, что и она удивлена, заинтригована. — Да откуда же вы знаете?

Что ж, придется для начала чуточку соврать, в который уже раз за последние два дня. Ну а там уж видно будет.

— Видите ли, Марина, мне довелось разгадать одну загадку, связанную с именем молодой дамы из аристократической семьи. Речь о ее романтическом знакомстве во время Первой мировой войны с молодым военврачом. Заурядная в общем-то история, если бы не ряд обстоятельств, весьма драматичных и совершенно неожиданных. Пришлось изрядно покопаться в архивах, прочитать кое-какие письма, так я о Мине и узнал. А все дело в том, что этой аристократкой оказалась княгиня Кира Алексеевна…

— Этого не может быть! — Глаза Марины горят, и румянец на щеках, несмотря на то что нет мороза.

Такой гневной реакции я никак не ожидал. Для начала могла бы усомниться, но вот так сразу отвергать… Мне даже показалось, что такой ответ Марина подготовила заранее. Однако мне ли не знать, что на самом деле было…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация