В 20-х годах в Марокко собрались многие персонажи нашего рассказа. Увы, в Париже устроиться удалось не всем. Похоже, эта затея заранее была обречена на неудачу.
Надо признать, что для русских в Северной Африке было обширное поле приложения их сил. С установлением французского протектората над Марокко здесь стали внедряться самые современные технологии обработки земли, выращивания овощей и фруктов. Началось строительство новых предприятий. Муж Марины Дмитриевны работал в это время агентом по продаже сельскохозяйственных машин. Русские занимались бизнесом, открывали рестораны, строили морские порты, искали полезные ископаемые в пустыне. Вот что рассказывала об этом времени дочь Петра Шереметева и Марины Левшиной:
«Устиновка — это поселение, которое было основано русскими эмигрантами недалеко от Рабата. На месте пустырей разбили огороды и посадили апельсиновые рощи. Построили дома в русском стиле. Марокканская прислуга научилась говорить по-русски и величала хозяев „барином“ и „барыней“…»
Но в 1956 году, когда французы ушли, все закончилось.
Были в Северной Африке и другие русские — солдаты и офицеры Белой армии, которые умели только воевать и не имели никаких средств к существованию. Их путь лежал в Иностранный легион. Среди легионеров оказался и сын Николая Сергеевича Блохина, Борис. Вот как описывает своих соотечественников Зиновий Свердлов, пасынок Максима Горького:
«Они просты, они скромны, солдаты Иностранного легиона. Они не требуют вознаграждения за свою службу. Они не ищут славы. Но их энтузиазм, их усилия, вызывающие восхищение, их сердца, которые они вкладывают в свое дело, не могут остаться незамеченными теми, кто их видел в деле. Легионеры не помышляют о героическом принесении себя в жертву. Они не считают себя мучениками. Они идут вперед, и если они умирают, то умирают с умиротворением. Могилы этих неизвестных героев затеряны в пустыне или в горах. Их имена на деревянных крестах стирает солнце и уносит ветер. Никто не узнает, какими были люди, покоящиеся там, и никто не склонится над их могилами…»
Сначала безнадежные попытки возрождения прежнего строя, затем эвакуация из Новороссийска и Севастополя. И все ради чего? Чтобы генерал Белой армии в итоге дослужился до капрала в Иностранном легионе? Печальная, трагическая судьба.
Тут самое время припомнить известное изречение: «Благими намерениями выстлана дорога в ад». Впрочем, в действиях белогвардейцев было не так уж много благородства, поскольку боролись они в основном за утраченное имущество и за привилегии. Но вот в самом конце XIX века произошли события, участниками которых довелось стать русским офицерам — их было что-то около трех сотен добровольцев, ушедших воевать против англичан за независимость Оранжевой республики.
Как ни странно, но эта акция оказалась связана с Орловской губернией, которой здесь было посвящено немало строк. А дело в том, что деньги на поездку в Африку выделил некий орловский купец — видимо, чем-то досадили ему англичане. Среди волонтеров был и отставной поручик из небогатой семьи, сын генерала Алексей Николаевич Ганецкий (с некоторых пор их фамилию пишут как «Гонецкий»). Ему, кутиле и заядлому картежнику, потерпевшему жестокую неудачу в семейной жизни и в делах, только и оставалось, что пуститься в очередную авантюру, на этот раз окрашенную в благородные тона.
А между тем московские любители проводить досуг в роскошных банях обязаны ему поклониться, поскольку именно благодаря его стараниям в 1896 году в Неглинном проезде обрели свое второе рождение Сандуны. Идея перестроить бани пришла Ганецкому в голову вскоре после женитьбы на богатой купчихе Вере Ивановне Фирсановой, дочери лесопромышленника, после смерти отца получившей в наследство огромный капитал и множество домовладений по всей Москве. Богатой образованной даме не везло с мужьями — первого она и вовсе не любила, выйдя замуж по настоянию отца, ну а второй, сделав благое дело в виде преображенных Сандуновских бань, вслед за тем залез в долги и тоже был с негодованием отвергнут. Говорят, что в качестве отступного получил целый миллион. Не сумев должным образом распорядиться свалившимся ему на голову богатством, Ганецкий снова оказался на мели и мог бы стать жертвой позора и отчаяния, если бы добрые люди не указали нужный путь — в Южную Африку, на Англо-бурскую войну.
Сведения о том, как воевал Ганецкий, противоречивы. Одни говорили, что был у него свой «Русский отряд», успешно воевавший, другие нередко обвиняли в его в излишнем пристрастии к кутежам. В апреле 1900 года прошел слух, что Ганецкого убили. Дабы разъяснить ситуацию, в дело даже вмешался российский МИД. Министр иностранных дел граф Ламздорф сообщал военному министру:
«Поспешаю уведомить Вас, Милостивый Государь, на основании только что полученной телеграммы консула в Трансваале, что Ганецкий совершенно здоров и находится в Претории».
По некоторым сведениям, штабс-ротмистр Ганецкий скончался в Париже то ли в 1904, то ли в 1908 году. Не исключено, что причиной смерти стало тяжелое ранение, полученное в Англо-бурской войне.
Вера Ивановна пережила своего бывшего мужа на тридцать лет. После революции ей отвели одну комнатку в коммуналке на Арбате. Плохо бы ей пришлось, если бы не знакомство с Федором Шаляпиным. В 1928 году он переслал в Москву документы и деньги для выезда бывшей купчихи в Париж.
А за год до открытия новых Сандуновских бань состоялось примечательное событие — в семье сестры Алексея Николаевича, Натальи, родился будущий морской офицер, Иван Иванович Стеблин-Каменский. Восприемниками при крещении были дед младенца, член Государственного совета, генерал от инфантерии Николай Степанович Гонецкий и Вера Ивановна Фирсанова-Ганецкая. Это событие вполне могло оказаться за пределами нашего внимания, если бы не будущая судьба семьи новорожденного. Естественно, речь не о том, что старшие сестры Ивана в составе 1-го Петроградского женского батальона участвовали в защите Зимнего дворца. И не о том, что бывший морской офицер после окончания Гражданской войны зарабатывал на жизнь частным извозом на парижских улицах. Что тут поделаешь — такие уж были времена. Но вот начинается Вторая мировая война, и Стеблин-Каменский оказывается в немецкой армии, на Восточном фронте — в отделе 1-ц 206-й пехотной дивизии вермахта он служит переводчиком. Отдел этот занимался разведывательной деятельностью на фронте и проводил контрразведывательные мероприятия в районе расположения дивизии. Судя по дневникам, Иван Иванович ближе к концу войны в освободительной миссии германского рейха разочаровался — причиной стало варварское отношение фашистов к населению. Наверняка к этому добавилось и сознание безысходности, вызванное отступлением немецкой армии. В августе 1944 года Стеблин-Каменский застрелился.
И вновь мы вынуждены признать: благие порывы нередко завершаются трагически. Что уж тут говорить, если немецкие «освободители» были разбиты, да и буры потерпели поражение в освободительной войне. Кстати, именно в Южной Африке стараниями англичан впервые появилось в обиходе такое название, как концентрационные лагеря. Это нововведение использовала позже ВЧК, но довели его до «совершенства» специалисты из Германии.
