Должен признаться, что, попадись мне на глаза заверенный печатями документ, удостоверивший родство второй жены Булгакова с Евгением Саблиным, я был бы крайне удручен. Куда интереснее сделать логический вывод из сопоставления косвенных сведений и фактов. Иначе стоило ли вообще это исследование затевать?
Что ж, после того, как связь Булгакова с Евгением Саблиным установлена, можно и продолжить, тем более что на этом история наша не заканчивается. Немало уже удалось обнаружить чудесных совпадений, надеюсь, и в дальнейшем немного повезет.
В июне 1941 года, вскоре после начала войны, сотрудниками МГБ был арестован Александр Николаевич Де-Лазари, бывший офицер, вступивший в 1918 году в ряды Красной армии и к моменту ареста работавший в Военной академии химической защиты РККА. Помимо участия в «офицерской группировке» Свечина, в травле которого в 1930 году успел поучаствовать и Тухачевский, Де-Лазари обвинили в том, что он поддерживал связь со своей племянницей, «женой белогвардейца Саблина». Кстати, в этом деле вновь отличилась Ольга Зайончковская (см. «Дом Маргариты») — ну как же без нее!
Одна из сестер Александра Де-Лазари, Евгения Николаевна, была замужем за Иваном Романовичем Баженовым, редактором газеты «Свет» в дореволюционном Петербурге. Так вот дочь Евгении Николаевны, Надежда Ивановна, вместе с мужем, Евгением Саблиным, и создавала тот самый «Русский дом» в Лондоне, стараниями четы Саблиных ставший родным домом для многих русских эмигрантов. Вот что писал Владимир Набоков литературоведу Глебу Струве:
«Дорогой Глеб Петрович, 3-го апреля состоится мой вечер у Саблиных. Я приеду дня за два. Очень рад буду вас и Юлию Юльевну повидать, — давно не имел от вас известий и не знаю, были ли вы в Чехии. Ввиду моего катастрофического безденежья мне хотелось бы использовать мой приезд в Лондон максимально».
Безденежье не обошло и семью Саблиных — уж очень многим приходилось помогать, включая семью Глеба Струве, уехавшего на заработки из Лондона в Америку. Кто знает, может, и сбежал… Вот документ, из которого следует, в каком положении оказался Саблин на излете жизни:
«Финансовый совет на заседании 18 октября 1948 г. заслушал письмо бывшего российского представителя в Англии, а затем многолетнего хозяина „Русского дома“, центра русской эмигрантской общины в Лондоне, Е.В. Саблина к А.А. Никольскому „об ассигновании ему ежемесячно 50 фунтов ввиду дороговизны жизни, его болезненного состояния и исполнившихся 50 лет его службы в дипломатическом ведомстве“».
Речь тут идет об эмигрантском совете, ведавшем денежными средствами, в которые была обращена часть российского золотого запаса, похищенная Колчаком и переправленная за границу. Прошение было удовлетворено, но с оговоркой, что выплата гарантирована только в течение 1949 года. Однако даже до середины этого года Евгений Саблин не дожил.
Рассказ о семье Де-Лазари дает мне повод вновь вернуться к московской конторе Императорских театров, где на посту чиновника особых поручений подвизался муж Киры Алексеевны, князь Юрий Михайлович Козловский. Но речь тут не о нем.
Среди артистов Императорских театров был Иван Константинович Де-Лазари, племянник Александра Николаевича. Однако больше всего он прославился не как драматический актер, а благодаря своей виртуозной игре на семиструнной гитаре. Этот его талант в сочетании с задушевным пением и веселым нравом был отмечен и членами царской семьи, перед которыми ему не раз приходилось выступать. Вот что писал в своих воспоминаниях крестник императрицы Юрий Ломан, сын состоявшего при министре Императорского Двора полковника Дмитрия Ломана, большого почитателя талантов Иоанна Кронштадтского и Григория Распутина:
«Больше всех я любил Ивана Константиновича де-Лазари или Ваничку, как его фамильярно называли все».
Кто бы мог подумать, глядя на озорного, но совершенно безобидного «Ваничку», что дед его был жандармским генералом? Неисповедимы пути…
Как-то само собой припомнилось раннее увлечение внучки княгини Киры Алексеевны, Ирины Сергеевной Урусовой. Я уже писал, что она училась в знаменитой школе Джорджа Баланчина в Нью-Йорке. Так вот оказывается, что и не менее известная школа балета в Лондоне тоже связана с персонажами этой истории.
Был у Ивана Константиновича Де-Лазари брат Николай. Он не пошел по стопам отца, известного актера, а попытался стать писателем, добывая хлеб насущный в должности контролера на Николаевской железной дороге. Однако рассказы его так и остались неизвестны широкой публике. Куда известнее была его жена — Евгения Густавовна Легат. Да, да, сестра Николая и Сергея, работавших в балетной труппе Императорских театров. Особенно знаменит был Николай. История братьев стоит того, чтобы изложить ее подробнее.
Все пятеро детей Густава Ивановича Легата окончили Санкт-Петербургское Императорское театральное училище, когда-то называвшееся «Ея Императорского Величества танцевальной Школой». По окончании училища Николай был принят в балетную труппу Мариинского театра и вскоре завоевал признание столичной публики. После двадцати лет успешной карьеры танцовщика Николай решил сменить амплуа и занялся постановкой балетов, в чем его поддержал тогдашний главный балетмейстер Мариус Петипа. Увы, особой славы в этом деле Легат не сумел снискать. Кроме балета «Талисман», ремейка одноименного балета Петипа, прочие его постановки посчитали неудачными. Однако многие ценили его талант преподавателя. Вот что писал о Николае Легате тогдашний руководитель дирекции Императорских театров Владимир Теляковский, уже упоминавшийся в связи со службой князя Юрия Козловского:
«Другие, в том числе М. Кшесинская, занимались у Н. Легата, который был также хорошим преподавателем. Легат называл Кшесинскую „Маля“, а она его „Колинька“».
Немало слов в своих воспоминаниях Теляковский посвятил интригам «Колиньки» против молодого балетмейстера Михаила Фокина, получившего признание после постановки балета «Эвника». Впрочем, какой же театр может существовать без завистников и их интриг? Итак, Теляковский продолжает:
«Фокин, о котором наша администрация говорила как о неспособном фантазере, оказался несомненно талантливым балетмейстером… После этого балета мне стало ясным, почему против Фокина говорил Легат, этот бездарный балетмейстер… Фокина я вызвал к себе в ложу, похвалил и начал ему аплодировать до того, как аплодировали присутствующие».
Зависть руководила действиями Николая Легата, когда он в соавторстве с Матильдой Кшесинской составил жалобу на Фокина. Теляковский записал в своем дневнике:
«Записка эта, конечно, написана для того, чтобы протестовать против Фокина, успех постановок которого не дает спать Легату. Вообще рутина испугалась свежего воздуха и старается вести интригу…»
Видимо, благодаря своим доносам и поддержке Кшесинской, Николай Легат оставался главным балетмейстером еще несколько лет, до начала империалистической войны. При этом продолжал интриговать, пытаясь избавиться от своего прямого конкурента, Вацлава Нижинского. После Октябрьского переворота судьба Легата сложилась достаточно успешно. Осенью 1922 года он перебрался в Лондон, где вскоре открыл балетную студию, которая со временем переросла рамки простой лондонской балетной школы, став, согласно общему признанию, «академическим центром балетного мира».
