Так, может, не стоило Ирине Сергеевне из Европы уезжать? Кто знает, а вдруг в лондонской балетной школе ее желание стать балетной звездой сбылось и не пришлось бы заниматься йогой?
Однако в истории Легатов-танцовщиков есть и трагический эпизод, связанный с событиями Кровавого воскресенья в январе 1905 года. Тогда группа артистов балета посчитала необходимым выразить протест против расстрела ни в чем не повинных людей на Дворцовой площади. Среди подписавших петицию властям были артисты Мариинского театра Сергей и Николай Легаты. Увы, под давлением своего начальства многие вынуждены были снять подписи. Николай это как-то пережил, а вот Сергей, не имевший сил подобное издевательство терпеть, наложил на себя руки. Об этом написал брат Матильды Кшесинской:
«Благородная его натура не могла перенести унижения, связанного с отказом от коллективно принятого решения, и он на другое же утро покончил с собой, перерезав себе горло бритвой. Тогда же в городе был пущен слух, что он страдал душевным расстройством. Это сущий вымысел: он был абсолютно здоровый, трезвый, крепкий человек».
Правда, одну странность в биографии Легата следует отметить. Сразу после окончания балетного училища Сергей женился гражданским браком на артистке, которая была на восемнадцать лет старше его. Ко времени самоубийства ему было тридцать, а ей все сорок восемь. Возможно, не ко времени припоминается: «Не странен кто ж…» Однако не всегда же странности заканчиваются столь трагическим исходом.
Подобно их родным братьям, Вера и Евгения Легат тоже окончили балетную школу. Однако артистическая карьера у сестер не задалась. Евгении не повезло не только на подмостках сцены, но и в замужестве, поскольку после нескольких лет совместной жизни они с Николаем Де-Лазари жить стали врозь. А вот Вере Густавовне улыбнулось счастье.
Надо сказать, что в те времена артистки балета имели успех не только связанный с основной профессией. Достаточно вспомнить Элизу Балетта, любовницу великого князя Алексея Александровича, Тамару Карсавину, нашедшую успокоение в браке с богатым британским аристократом Генри Брюсом, ну и, конечно, Матильду Кшесинскую, буквально разрывавшуюся между Сергеем Михайловичем и Андреем Владимировичем, оба были великие князья.
Вот и Вера Густавовна приглянулась флигель-адъютанту Свиты Его Императорского Величества графу Андрею Петровичу Шувалову. Отнюдь не боевой, скорее тыловой полковник, а позже генерал — однако благодаря своей должности при дворе влияние он имел немалое. И все же речь тут пойдет не о добродушном и покладистом представителе шуваловского рода, а о том самом Генри Брюсе. Причина в том, что этот англичанин до отъезда из России в 1917 году числился среди знакомых князя Юрия Козловского по Петербургу — чтобы подтвердить это, придется повторить несколько строк из его восторженного послания Кире Алексеевне, написанного летом 1916 года:
«Радость, мне должно быть окончательно везет. Сегодня у Брюса натолкнулись на Ясинского, который согласился со мною ехать в Гельсингфорс».
По счастью, Генри Джеймс Брюс, британский дипломат, к Роберту Брюсу Локкарту никакого отношения не имел — и родословной аристократической у Локкарта не было и нет, да и увлечения у них были совершенно разные. А то ведь князя Козловского можно было бы и заподозрить бог знает в чем. Причина же моего интереса к Брюсу Локкарту в том, что не дают покоя обвинения в адрес Александра Солдатёнкова, будто бы числился он двойным агентом — работал и на английскую, и на советскую разведки. Подобного рода агентов немало можно повстречать в спецслужбах, и именно такую роль приписывают приятелю Брюса Локкарта, писателю и журналисту Артуру Рэнсому.
Артур Рэнсом
Рэнсом объявился в России накануне Первой мировой войны. Его привлекла идея собирания русского фольклора — позже он прославился у себя на родине благодаря переводам русских сказок. С началом войны Рэнсом стал корреспондентом британской Daily News, основанной еще Чарльзом Диккенсом, а после Октябрьского переворота увлекся идеями русской революции. Как иностранный журналист, он имел возможность общаться и с Лениным, и с Троцким. Логично предположить, что британская разведка считала его кладезем полезной информации по политическим вопросам — такого ценного осведомителя спецслужбы не имели права упустить. Судя по всему, Рэнсом упирался, его никак не могла привлечь перспектива стать доносчиком — своих симпатий к большевикам он не скрывал. Однако категорический отказ поставил бы крест на перспективе возвращения домой. Остаться же навсегда в бедной, полуразрушенной России — такого намерения не было у Рэнсома. Долгое время о его тайной деятельности никто даже не подозревал. Материалы об этом появились в печати лишь много лет спустя, когда весьма информированный английский журнал Observer опубликовал статью, согласно которой Артур Рэнсом был завербован британской Secret Intelligence Service во время поездки в Швецию в августе 1918 года.
Версии о сотрудничестве Рэнсома с разведкой не противоречит и его знакомство с личным секретарем Льва Троцкого, Шелепиной Евгенией Петровной. Красивой эту даму никак не назовешь, но, видимо, было в ней нечто такое, что привлекло заезжего британца. Конечно, прежде всего, она могла заинтересовать как источник информации, полезной и для журналиста, и для британских спецслужб. И правда, какая уж тут красота, когда в Бит Герл, как называли ее англичане, единственное, что вызывало восхищение, — это ноги:
«Каждый, кто знал ее, невольно проникался симпатией к ней… изящные, стройные ноги были предметом гордости Бит Герл. Она всегда носила дорогие туфли на высоких каблуках и никогда не одевала обычные галоши».
Впрочем, каждый выбирает подружку на свой вкус. Вот и Артур Рэнсом воспылал нежными чувствами к секретарше Троцкого, позабыв на время и про детей, и про жену — речь о его семье, оставшейся на Британских островах. Тем временем роман развивался как положено, и через несколько лет, получив развод от прежней жены, Рэнсом оформил свой брак с товарищем Шелепиной. Утверждают, со ссылкой на архивы КГБ, что в багаже бывшей секретарши Троцкого в то время, когда она вместе с мужем направлялась на жительство в Европу, были спрятаны алмазы, предназначенные для зарубежных ячеек Коминтерна. Может быть, и так…
Что ж, я надеюсь, вы получили возможность убедиться в том, что сомнительная логика обвинений в двурушничестве Александра Солдатёнкова явно уступает логике обвинений в адрес британского журналиста Артура Рэнсома. Вместе с тем я имел удовольствие вновь напомнить о мечтах наивного князя Юрия Козловского, посыпанных тонким слоем позолоты, — речь о его попытке застолбить участок на «золотоносной» реке.
Ну вот началось — золото, алмазы… Честно скажу, хотелось бы в этой книге обойтись без них. На мой взгляд, вся эта «бижутерия» ничего не стоит в сравнении с подлинными ценностями, которые часто остаются незаметными для нас. Речь, конечно, не о театральных интригах и не о копании в чьем-то грязном белье. Но согласитесь, что может быть интереснее исследования человеческих судеб — без них история даже самых значительных событий становится лишь скучным перечислением фактов и фамилий.
