Генерал Бискупский, 1916 г.
Но в 1936 году отставному генералу повезло — не исключено, что Гитлер вспомнил об оказанной ему услуге и решил отдать долг. Так Бискупский стал директором «Русского национального управления» в Германии, сменив в этой почетной должности другого русского фашиста Сергея Боткина, бывшего дипломата. Вот, собственно, и все, потому что карьеры Бискупский, по большому счету, сделать не сумел, закончив жизнь в 1945 году.
И все же любопытно, какого рода особые услуги нужно было оказать будущему фюреру, чтобы стать впоследствии, к примеру, руководителями ПРО и РНСД?
Здесь самое время возвратиться на Большую Садовую, где до Октябрьского переворота жила семья дипломатов и священников Арсеньевых. В чем дело — станет ясно потом.
Как я уже писал ранее (см. «Дом Маргариты»), в начале Большой Садовой, как раз напротив шикарного особняка Шехтеля, располагался дом Арсеньевых, представителей древнего дворянского рода, основанного, как на Руси было принято, сыном татарина из Золотой Орды. Сергей Васильевич служил по дипломатическому ведомству, долгое время был Генеральным консулом России в Швеции. Вместе с ним в доме проживали его жена, Надежда Васильевна, и двое сыновей. Юрий служил коллежским секретарем в Московском окружном суде. А наибольшую известность получил Николай, религиозный философ и православный богослов.
Дед Николая, Василий Сергеевич, до самой смерти в 1915 году жил в том же доме. Христианский философ и мистик, горячо верующий и смиренно преданный сын православной церкви, он в тех же традициях воспитал и своих детей. Двое из пяти его сыновей стали священниками — один служил в церкви Святой Великомученицы Екатерины, другой — в храме Христа Спасителя.
Николай Сергеевич родился в Стокгольме, учился в Московском лицее имени Цесаревича Николая и на историко-филологическом факультете Московского университета. Находился под влиянием одного из основателей религиозного модернизма в России Сергея Трубецкого. С началом империалистической войны пытался пойти добровольцем на фронт, но был забракован из-за плохого зрения. Однако сумел добиться, чтобы его определили помощником уполномоченного Красного Креста. В сентябре 1916 года курсом «Мистическая поэзия Средних веков» Арсеньев возобновил свою педагогическую деятельность на историко-филологическом факультете Московского университета. Приход к власти безбожников-большевиков был встречен им крайне враждебно, что вполне естественно для религиозного философа, разделявшего политические взгляды правых октябристов. В дальнейшем свои симпатии он отдал Белому движению.
В 1919 году Арсеньева дважды арестовывали, но обошлось. Опасаясь очередного ареста, в марте следующего года он нелегально перешел польскую границу. После недолгого пребывания в Варшаве и Берлине обосновался в Кенигсберге.
Есть мнение, что будто бы после 1933 года «нацистские власти запретили ему заниматься преподавательской деятельностью» в «Альбертине», преобразованной в рейхсуниверситет. Однако сам Арсеньев в своих воспоминаниях никаких претензий в адрес властей не высказывает.
И вот обнаруживаю знакомые имя и фамилию в картотеке партканцелярии НСДАП. А в связи с этим возникают два вопроса. Как русскому, бежавшему из Советской России, доверили чтение лекций в рейхсуниверситете? И почему материалы на него находились среди документов НСДАП? Куда логичнее было бы завести досье в гестапо, что было сделано на другого религиозного философа, Ивана Ильина. Читал бы Арсеньев лекции по физике, это бы еще куда ни шло — вполне мог получить университетскую кафедру и в Англии, и в США. А тут ведь дело касалось идеологических проблем — нельзя же игнорировать властвующую идеологию при чтении лекций по философии и другим гуманитарным предметам. К примеру, в Советском Союзе в этом случае партбилет был так же обязателен, как и диплом о высшем образовании, даже при наличии ученой степени доктора наук. Логично предположить, что и Арсеньев каким-то образом доказал свою лояльность нацистскому режиму. А что, если Николай Арсеньев сотрудничал с НСДАП?
Предвижу возражения, что сотрудничество некоего Арсеньева с нацистскими властями ничего не значит. Да мало ли Арсеньевых проживало на германских землях в незапамятные времена! Готов согласиться даже с тем, что еще больше было Николаев. Но тут уж все сошлось словно бы одно к одному. Есть два возможных аргумента в пользу этой версии. Вот что писал Арсеньев:
«В эпоху величайших испытаний, пришедших во время большевистского террора и беспрестанного гнета, голода, арестов и ссылок, — моя мать некоторое время сидела вместе с моим отцом в большевистской тюрьме и там поддерживала его духовно».
Естественно, что любящий сын воспылал ненавистью к большевикам, которая и могла привести его к сотрудничеству с нацистами, — так поступила часть русских эмигрантов первой волны.
Другое объяснение состоит в том, что в этом деле был совершен взаимовыгодный обмен. Арсеньев согласился помогать нацистам в надежде, что те не станут запрещать чтение лекций по философии и русской литературе. Как мы уже знаем, эти надежды в полной мере сбылись, более того, после бегства из Кенигсберга в 1944 году чтение лекций продолжилось в Сорбонне, а позже и за океаном. И все же хотелось бы знать: какой из перечисленных причин Арсеньев объяснил своим коллегам сотрудничество с партией расистов и убийц?
Однако даже наличие косвенных улик не позволяет версию превратить в обоснованное обвинение. Придется снова обратиться к описи документов канцелярии НСДАП. Собственно говоря, регистрационный номер, связанный с фамилией Арсеньева, там лишь один. Попробуем выяснить, что он означает. Вот связанная с эти номером ссылка на лютеранскую академию в Зондерхаузене. Казалось бы, все ясно — религия и больше ничего. Тем более что с этим же разделом связано упоминание имени гауптштурмфюрера СС Вальтера Колпера, сотрудника «Церковной службы информации» в имперском управлении безопасности (РСХА). Вполне логичная связь — эсэсовец курировал вопросы религии, которые могли так или иначе угрожать интересам нации. Но дальше больше — к этой же теме имел отношение и оберштурмбаннфюрер СС Эрих Ханенбрух. Не много ли на одного несчастного Арсеньева? Однако и это объяснимо — Ханенбрух также служил в РСХА, где курировал тему «Протестантские церковные дела», осуществляя надзор за прихожанами и лютеранскими священниками.
Но вот что странно. Хоть и читал Арсеньев лекции по религиозной философии, но ведь служителем протестантской церкви он не состоял, оставаясь в православии, проповедей не читал и никого не исповедовал. Так что же общего было между ним и офицерами СД? И почему в этой связи опись не содержит упоминания ни одного другого имени, если не считать муниципального советника из небольшого провинциального городка на западе Германии? Неужели два сотрудника имперской безопасности только тем и занимались, что следили за Арсеньевым?
Пришлось снова покопаться в картотеке канцелярии НСДАП, и вот обнаруживаю краткий реферат под тем же регистрационным номером, что упомянут в связи с именем Арсеньева. Текст имеет отношение к событиям лета 1942 года:
