Диагностические системы на запросы Хоббс не отвечали.
Мощность процессоров снижалась: кремниево-фосфорные «башни» фрегата еле
держались под напором тяжелых перегрузок. На грудь Хоббс словно бы давили
ручищи великана. Еще двадцать секунд — и без компенсации перегрузок все в
командном отсеке могли потерять сознание. Шесть g без коррекции могли
травмировать и убить сотни человек.
А к «Рыси» приближались новые и новые черные дроны, готовые
обрушить свою невероятную огневую мощь на корабль, почти начисто лишенный
броневой обшивки.
Хоббс отчаянно пыталась пошевелить пальцами, изобразить
кодовый жест, но давление на ее тело неумолимо росло. Наконец ей удалось
прочесть показания механического акселерометра, закопанные глубоко в недрах
личного интерфейса старшего помощника. Три g без компенсации. Ускорение
продолжало нарастать.
Что-то случилось. Случилось что-то страшное.
— Убавьте ускорение до двух g! — прокричала она.
Один из пилотов поднял отяжелевшую руку, чтобы выполнить
приказ.
Вдруг командный отсек заполнился ослепительно сверкающими
вспышками. Ярчайшие полосы света промчались мимо Хоббс, обожгли ее глаза. По
барабанным перепонкам ударили оглушительные взрывы, ноздри наполнились
отвратительным запахом каленого металла. На фоне воплей сирен, возвещавших о
декомпрессии, и треска гиперуглеродных конструкций Хоббс слышала крики людей.
А потом вой реактивных снарядов утих.
Хоббс почувствовала, что ее собственный вес продолжает
увеличиваться. Двоих пилотов и всех троих стрелков буквально разорвало на части
снарядами, выпущенными черными дронами.
— Капитан! — крикнула Хоббс.
Зай сидел в кресле с запрокинутой головой и выпученными
глазами. Крови у него на лице не было. «Конечно, — догадалась
Хоббс, — его протезы очень прочные, но, видимо, из-за перегрузок
пострадали хрупкие компьютерные связи между протезами и живыми тканями».
Весь корпус «Рыси» содрогался. Если система искусственной
гравитации откажет полностью, шесть g сомнут фрегат как бумагу. Акселерометр Хоббс
показывал четыре целых и четыре десятых g. Мощность процессоров падала, как
камень в бездну. Кремниево-фосфорные «башни» шатались под собственным
чудовищным весом. С каждой секундой все сильнее размывалось синестезическое
поле зрения. Еще несколько секунд, и от приказов, отдаваемых жестами, не будет
никакого толка.
Хоббс попробовала встать с кресла. По всему кораблю были
расставлены пульты ручного отключения главного двигателя. Один из них находился
всего в нескольких метрах от Хоббс, посреди разодранных в клочья трупов, около
кресла первого пилота.
Почему ничего не предпринимали инженеры, непосредственно
отвечавшие за работу главного двигателя? Они уже должны были понять, что
происходит, должны были отключить двигатель. Но остались ли они живы, а если живы
— в сознании ли? Они находились в одном из самых дальних кормовых отсеков —
именно там, где перегрузки могли произвести особенно сильные разрушения.
Хоббс должна была добраться до пульта пилотов.
Она еще раз оттолкнулась от кресла и сумела встать. Сделала
один неуверенный шаг и сгорбилась, будто женщина, несущая на спине мешок с
камнями весом в сто килограммов. Протянула руку и ухватилась за поручень,
окружавший углубление под воздушным экраном.
Но она была слишком тяжелой. Она пошатнулась. У нее подкосились
ноги.
Ее колено опустилось на металлическую палубу с тяжестью
кувалды, и Хоббс ощутила жуткую боль.
Вдруг стало тихо. Очень тихо и темно. Слух Хоббс улавливал
только вой какой-то сирены где-то вдалеке. В воздухе беспорядочно сновали
значки интерфейса вторичного зрения. Казалось, все плывет вокруг. А потом Хоббс
поняла, что плывет она.
Кто-то отключил двигатель.
Кэтри почувствовала, как к голове приливает кровь,
переставшая быть заложницей гравитации, и открыла глаза. Просветление в
сознании боролось с болью в колене. Командный отсек медленно поворачивался
вокруг нее, полный незнакомых силуэтов и запахов.
Пилоты были мертвы, все стрелки — тяжело ранены. В воздухе
парила красноватая пелена — мелкие капельки крови. Из раны на груди стрелка
кровь вытекала струей и повисала крупными каплями.
— Медика. Пришлите медика в командный отсек, —
проговорила Хоббс и услышала, как ее слова эхом разлетелись по всему кораблю.
Потом она попыталась ухватиться за поручень.
Но из-за этого движения боль в колене напомнила о себе с
такой силой, что Хоббс потеряла сознание.
ДОМ
На десять лет раньше (по имперскому абсолютному времени)
Ушел почти целый день на скульптурные работы — обработку
снега с помощью отраженных солнечных лучей и геотермальных источников и
окончательную доводку инфракрасным лазером. Но наконец санная трасса была
готова. Она протянулась на десять километров и вилась спиралью с вершины той
горы, на которой стоял дом. Четыре круговых витка — и после этого трасса ныряла
в узкое ущелье и спускалась по крутому склону. Затем она шла по языку ледника,
между стенами голубого льда, а заканчивалась около одного из тех мест, откуда в
дом поступала вода. К этой точке вел туннель. Из соображений безопасности весь
путь был огражден трехметровыми снежными сугробами, а каждый поворот обозначали
радостно-оранжевые светящиеся трубки.
Дом чрезвычайно гордился собой. Наконец-то пригодились его
энциклопедические познания о каждом квадратном сантиметре территории поместья.
Но не все дому удалось взять на себя. Гость хозяйки настоял
на том, что сани он сделает сам. Капитан Зай запросил невероятное множество
различных материалов, которые пришлось синтезировать, адаптировать и по-разному
скомпоновать. Судя по всему, на Ваде сани изготавливали исключительно из костей
и шкур животных, которые, словно узор макраме, переплетались и крепились к
жесткому каркасу. Дом имел серьезные возражения по этому поводу. Ему казалось,
что крайне рискованно доверять безопасность хозяйки такому устройству, лишенному
системы внутренней диагностики, компьютерного обеспечения и способности себя
ремонтировать.
И все же дом получил яркое впечатление, когда капитан Зай
привязал последнюю из полосок кожи к каркасу из искусственной слоновой кости,
поставленному на полозья, и, усевшись на сани, несколько раз проверил их
крепость под собственным весом. Полоски кожи натянулись, но не порвались. Сила
тяжести равномерно распределилась по всему каркасу.
— Давно ли ваданцы делают такие сани? —
поинтересовалась хозяйка.
— Двадцать тысяч лет, — ответил Зай.
Дому этот ответ показался странным. Он-то знал, что Вала
была колонизирована всего пятнадцать веков назад. А двадцать тысячелетий назад
люди еще и не думали стартовать к звездам.
— Чувствуется, вы и вправду придерживаетесь древних
традиций.
