Энман уселся за круглый столик, рассчитанный на одного
человека. Посередине крышки столика имелось углубление, в нем стояли три
контейнера, еда в которых вот-вот должна была закипеть. Эти контейнеры
постоянно заполнялись самообновляющимися блюдами — всегда свежими, разными и
сытными. Энман уже знал, что вся флотская пища готовится из одних и тех же
одиннадцати разновидностей плесневых грибков, водорослей и сои, и все равно еда
ему нравилась. Когда Энман признался в этом своим приятелям постарше званием,
они заверили его, что это пройдет. Через несколько месяцев, предупреждали они,
начнется период адаптации. Тогда якобы в течение нескольких дней любое варево
из аппетитно побулькивающих контейнеров будет казаться несъедобным, куски мяса
станут похожими на страшные сны, любые привкусы флотских специй —
отвратительными. Ну а потом, после этой мучительной интерлюдии, организм в
конце концов должен был сдаться и принимать пищу покорно, но без особого
удовольствия. Энман представлял это себе так, будто его вкусовые рецепторы —
нечто вроде вредных диких бактерий, которым предстояло «одомашниться» под
действием иммунной системы «Рыси».
Но в данный момент еда была довольно вкусной.
Энман протянул руку и вынул миску-менажницу из стопки,
закрепленной посередине столика. К миске были примагничены металлические
палочки и ложка с двумя зубьями, сильно смахивающими на собачьи клыки.
Контейнеры, естественно, были плотно закрыты крышками. В столовой все предметы
находились в полной готовности к состоянию невесомости. Даже на мисках с едой
захлопывались крышки, если вмонтированные в них датчики регистрировали силу
притяжения ниже одного g. Энману говорили, что если миску подбросить, то прежде
чем упасть и стукнуться об пол, она тоже накрепко запечатывалась крышкой.
Правда, самому Энману показалось, что это шутка из разряда тех, какими любят
попотчевать новичков. Наверняка те, кто решился проверить, так это или нет,
потом ползали по полу на коленях и соскребали расплескавшуюся еду.
Энман по очереди нажал на кнопки нескольких «носиков»,
торчавших из контейнера, и блямкнул (это слово во флоте изобрели специально) по
порции похлебки в каждое из углублений в своей миске. Он заметил нечто
новенькое в пряной зеленоватой жиже похлебки, а именно — маленькие красноватые
кружочки с твердой корочкой. Видимо, их обжаривали в масле при низком давлении.
Не любитель кушать палочками, Энман принялся накалывать
красноватые «гренки» зубьями, торчащими из ложки. Попав в рот, каждый «гренок»
приобретал особый вкус. Долька чеснока в кусочке мягкого картофеля, потом —
хрустящий красный перец-паприка, потом — маленький ломтик сухого пористого
хлеба. За несколько столетий флотские повара научились, похоже, запихивать в
похлебку все на свете, что только можно.
Рядовой-контрактник ел с большим аппетитом, и казалось, ему
нет никакого дела до остальных. Он всегда приходил в столовую в одно и то же
время — безмолвный и точный, как монах, являющийся к мессе. С каждым днем
посетители столовой все меньше обращали на него внимание. Несколько минут
тишины — и Энман почувствовал, как он словно бы отходит на задний план,
превращается в некий фон. До его прихода артиллеристы разговаривали весьма
оживленно, и им явно очень хотелось вернуться к прерванной беседе. Энман не
отрывал глаз от миски с похлебкой.
— Ты сегодня КШ видел, а? — спросил ушастый малый,
судя по знакам отличия — третий стрелок.
Так сокращенно называли Кэтри Хоббс — потрясающую красотку,
старшего помощника. Несколько недель ушло у Энмана на то, чтобы понять, к кому
это прозвище относится, но что оно означало, он пока так и не понял. Артиллеристы
скрытничали.
— Это где же? Тут, где простые смертные живут? —
поинтересовался специалист по материальной части.
Ушастый кивнул.
— Ходила, осматривала броню на огневой точке.
«Прочность сварки проверяю» — так она сама сказала. А приволокла с собой чертову
уйму разных сканеров.
Одни стали понимающе кивать, другие неодобрительно
заворчали. Ушастый жестом показал слово «груз» — вернее сказать, намекнул на
это слово, чтобы на его жест не среагировал бортовой интерфейс. Энман упрямо
смотрел в миску. Стрелок предполагал — и делал это так, чтобы его высказывание
невозможно было записать, — что Хоббс проверяла, не спрятаны ли за заново
приваренными плитами бронированной обшивки какие-нибудь контрабандные грузы.
Ручное оружие и что угодно, могущее быть превращено в оружие, до сих пор
находилось на борту «Рыси» под строжайшим запретом.
— Но вроде довольна осталась.
— И чего приперлась, спрашивается?
— Не доверяет она нам.
— Ну, надо же ей чем-то заняться.
— Ага, когда она старика не обслуживает. Столовая
огласилась недобрым смехом. Энман стал жевать медленнее и слушать более
внимательно. Разговор артиллеристов приобрел новый поворот. По крайней мере,
при нем еще ни о чем подобном раньше не говорили. Подумав, Энман решил проявить
осторожный интерес.
— КШ? — невинно вопросил он. Артиллеристы
отреагировали на его невинный вопрос мрачными ухмылками, многие отвели взгляды.
Энман проглотил застрявший в глотке кусок, заставил себя покраснеть как
мальчишка, которого не приняли в игру старшие, и снова уставился в миску. До
самого конца обеда в столовой было тихо. Энман мысленно ругал себя на чем свет
стоит. Слишком рано он подал голос. Артиллеристы — они же просто параноики
какие-то, так не любят о чем-то говорить при посторонних. Еще несколько месяцев
надо было помалкивать, а может — и несколько лет.
Но как только прозвучал сигнал, возвещавший о смене вахты, и
рядовой-контрактник поднялся из-за стола, ушастый вдруг схватил его за плечо.
Он сложил пальцы в условном знаке. Это была команда для столика вымыть посуду и
полностью заменить плесневую культуру. Иногда (как бывает в аквариуме, где
застоится вода) похлебки приобретали затхлый привкус, и тогда приходилось весь
процесс их приготовления начинать «с нуля».
Раздалось громкое шипение пара, вырывавшегося из-под крышек
контейнеров. Ушастый наклонился к самому уху Энмана.
— Капитанская шлюха, — прошептал он, и его слова
были едва слышны на фоне шипения пара.
Энман едва заметно кивнул и столь же едва заметно
усмехнулся.
Все разошлись из столовой. Рядовой-контрактник вернулся на
свой пост в орудийный отсек на носу корабля, и все часы своей вахты провел,
расстреливая из лазеров ближней обороны мелкие камни в тонком поясе астероидов
звездной системы Легис. Он был так возбужден из-за своего успеха в столовой,
что это очень помогло ему в прицеливании. За два часа Энман обогнал по числу
попаданий всех артиллеристов-контрактников, набранных на Легисе.
К концу вахты он просто-таки излучал самодовольство. Путь от
носового артиллерийского отсека к его каюте пролегал мимо той части корабля,
которая была отведена для представителей имперского Политического Аппарата.
Большинство членов экипажа предпочитало обходить этот отсек стороной и ходить
любыми другими дорогами, лишь бы только не видеть коридоров с черными стенами и
не ловить на себе холодные взгляды незваных гостей — мертвых. Но на этот раз
Энман никуда сворачивать не стал.
