— Что значит — не выйдет?! — в запале выкрикнул Погорельцов. — Забыл про наш договор? Я могу напомнить!
Я уже напряглась в надежде услышать признания, но Погорельцов сумел вовремя остановиться:
— Хорошо, — сухо закончил он, — поговорим потом. А сейчас готовься к выходу. Из-за этих электриков первый концерт задержали на полчаса, так что мы в цейтноте. А вас, Евгения Максимовна, я прошу на пару слов.
И, не дожидаясь моего ответа, он вышел из гримерки. Понимая, что дело движется к развязке, что Погорельцов начинает нервничать и готов совершать ошибки — а любая из них только на руку мне, — я постаралась принять самое невинное выражение лица и вышла следом за ним.
— Послушайте, Евгения Максимовна, — без каких-либо предисловий начал Погорельцов, — объясните, пожалуйста, чего вы добиваетесь?
— А вы еще не поняли? — наивно поинтересовалась я. — Странно, а производите впечатление умного человека! Я хочу всего какую-то мелочь — выполнить условия контракта и получить свои честно заработанные деньги.
— Я же сказал вам, что вы получите свои деньги. Но для этого вы не должны мешать мне зарабатывать мои деньги! Это вам понятно?
— Не совсем. — Я решила, что пора приоткрыть карты. — Мне почему-то казалось, что меня нанимают на работу для того, чтобы я защитила Хрыкина, а не наоборот.
— Что значит «а не наоборот»? — быстро сдал позиции Погорельцов. — Я не очень хорошо вас понимаю.
— Вы, Владимир Алексеевич, все прекрасно понимаете, — жестко ответила я. — Если вы и ваш Галушко считаете, что нарвались на провинциальную дурочку, которой до сих пор просто везло, то вы сильно ошибаетесь! Хрыкин будет в целости и сохранности доставлен в свой номер. И в таком же виде он завтра покинет наш город. А вот дальше — как хотите!
— Вы в этом уверены, Евгения Максимовна? — с затаенной угрозой в голосе спросил Погорельцов.
— У меня нет причин сомневаться в этом.
— А вот это напрасно…
Погорельцов развернулся и быстро зашагал по коридору. Ну, что ж, самого главного я добилась: дала ему понять, что я намерена добиться своего, защитить Хрыкина, получить деньги и проводить их всех на поезд. Всю их теплую компанию! Такая информация вряд ли поспособствует улучшению их настроения. Сейчас он побежит советоваться с Галушко.
Проводив Погорельцова взглядом, я вернулась в гримерку Хрыкина. Макс сидел на стуле, опустив голову. Когда я вошла, он поднял на меня глаза, и я увидела в них слезы. Вот только этого мне и не хватало! Я, конечно, понимаю: мало приятного, когда на тебя открыли самую настоящую охоту и при этом не объясняют никаких причин. Но Хрыкин при всей его субтильности все-таки мужчина. Нужно как-то сдерживать свои эмоции.
— Евгения Максимовна, спасите меня, пожалуйста, — прошептал он, и я вдруг увидела, что передо мной сидит не «зазвездившийся» юнец, а самый обыкновенный мальчишка, попавший из-за своих амбиций в беду. — Пожалуйста, помогите, — продолжал беззвучно плакать Хрыкин. — Ведь они не остановятся на этом! Они со мной обязательно что-нибудь сделают! Я это точно знаю!
— Кто они? — быстро спросила я. — Говори, но только не вздумай крутить! Кое-что мне уже известно. Осталось только узнать некоторые подробности, чтобы можно было прижать твоего Погорельцова по полной программе.
— Спрашивайте, — обреченно прошептал Макс, — я отвечу на все вопросы.
— Что это за контракт? Почему Погорельцов и Галушко постоянно тебе о нем напоминают?
Хрыкин тяжело вздохнул.
— В двух словах не расскажешь, — ответил он, немного помолчав. — Надо начинать с самого начала.
— В таком случае придется ждать окончания концерта, — сделала я вывод. — Но учти, они действительно не остановятся. Скорее всего, в данный момент они затевают еще что-нибудь.
— Я все понимаю, — пробормотал певец, поднимаясь со стула. — Идемте на сцену…
Видимо, какие-то артистические задатки у Хрыкина все же были. Во всяком случае, положенную программу он отрабатывал почти на «отлично». По крайней мере, мне так показалось.
Галушко куда-то исчез, зато Погорельцов стоял в кулисах, и вид у него был торжествующий. Впрочем, я уже придумала, как вывести Хрыкина из КЗ незаметно. Кроме того, я решила, что не повезу его сразу в гостиницу, а вначале «покатаю» по городу. Во-первых, за это время нам наконец-то удастся спокойно поговорить, а во-вторых, я проверю, нет ли за нами «хвоста». Судя по всему, в фантазии и выдумке господам Погорельцову и Галушко не откажешь. Вот только с профессионализмом у них заминка. Его-то им попросту и не хватает.
Концерт подходил к концу. Пока что не возникло никаких форс-мажорных ситуаций. Я уже начала успокаиваться, хотя именно этого мне делать не следовало. В этом мне лично пришлось убедиться, и очень скоро.
Счастливый Хрыкин с охапкой цветов в руках входил в правую кулису. Погорельцов, пропуская его, отступил в левую сторону, хотя логичнее всего и удобнее ему было бы отступить вправо. Одновременно с этим Погорельцов сделал какое-то резкое, почти неуловимое движение рукой сверху вниз. Наверху раздался какой-то скрежет. Хрыкин как раз поравнялся с Погорельцовым и стоял с ним на одной линии. Скрежет усиливался, и я невольно подняла глаза на этот звук. То, что я увидела, заставило меня действовать, не задумываясь. Впрочем, времени на обдумывание и не было. Прямо на голову Макса, набирая скорость каждую секунду, летел тяжелый противовес занавеса. Такой здоровенный кожаный мешок, наполненный металлическим хламом. Все решали секунды. Кричать Хрыкину об опасности сверху было бы совершенно бесполезно. Человек так устроен, что, если ему об этом сказать, он, вместо того чтобы убежать, а потом смотреть, сделает как раз наоборот. Сначала попытается разглядеть, что именно представляет собой опасность, потом оценить степень этой опасности непосредственно для себя и только в последнюю очередь он попытается ее избежать. Как правило, драгоценные мгновения уходят впустую, и спастись ему уже не удается.
Повинуясь скорее инстинктам, нежели здравому смыслу, я бросилась вперед и, обхватив Хрыкина поперек туловища, в кувырке повалила его на пол, выкатываясь на сцену. В следующую же секунду противовес с грохотом обрушился на то место, где только что стоял Хрыкин.
Увидев своего кумира, публика взвыла от восторга с удвоенной силой и ломанулась на сцену. Полицейское оцепление, уже готовившееся покинуть зал, едва успело сдержать этот порыв всенародной любви. Я видела все это краем глаза, как и перекошенное от злости лицо Погорельцова. Подхватив Хрыкина под мышки, я — в противовес всем ожиданиям — потащила его не в левую кулису, а, наоборот, в правую, где стоял Погорельцов, к которому спешили охранники.
— Держись, — успела я шепнуть Хрыкину, ничего не соображавшему от страха из-за этих событий, происходящих с такой стремительностью. — Будем прорываться!
— Как? — успел пролепетать Макс.
— Молча… Главное, держись за мной и не отставай — ни при каких условиях…
