— Вот как! — выдохнула Трегубова. — И что же это он, без нашей помощи не может справиться?
— Дело очень трудное, нам двоим его не вытянуть, — честно признался Васька Кот. — А потом, кому это понравится, когда залетные жиганы в твоих угодьях шуруют. Если пришел в чужой дом, будь добр, спроси разрешения, прежде чем за столом устроиться.
— Верно! — встрепенулся Костя Фомич. — Золотые слова… Если бы все жиганы так же думали, как и ты.
— Тут у нас на Лиговке один щипач объявился, из пришлых, так мы ему к ногам камень привязали и нырять заставили.
— И поделом! Давай выпьем за понимание между жиганами, — предложил Фомич.
Константин взял бутылку и налил водку в стаканы ровно на три четверти. Чокнулись сдержанно, как будто опасались расколоть стекло. В этот раз водка прошла гладко, в два глотка, затушила горящие трубы и успокоилась на дне желудка. Хозяйка выставила на стол тарелку с малосольными огурцами, и Васька Кот почувствовал, что рот переполнился слюной.
— Господь завещал делиться, — уверенно хрустел он зеленым круглым ломтиком. — А потом там такое крупное дело, что работы на всех хватит.
— Тут до нас слушок дошел, что Хрящ склад на Мойке взял, так мануфактуру на тридцати подводах вывозили!
— Верно, было такое дело, — широко улыбался Васька Кот. — Наколка стоящая была, вот и куш хороший сорвали. — Неожиданно жиган сделался серьезным. — Только в Питере Хрящу больше не жить, со всех сторон легавые теснят. Уже не одну малину разорили. Несколько дней мы с ним за городом отлеживались, у одного верного человека, а потом на перекладных к вам в Москву перебрались. Москва — город большой, здесь всегда можно затеряться.
Васька Кот внимательно присмотрелся к Трегубовой. После двух стаканов водки она смотрелась очень даже прилично. И, что особенно приятно, в ее теле, разогретом градусами, явно проснулось желание. Дважды, словно бы случайно, она похотливой кошечкой потерлась о его колено, и Кот, улучив момент, погладил под столом ее крепкое бедро. Мадам Трегубова вида не подала, лишь украдкой бросила в его сторону значительный взгляд. И Васька Кот всерьез стал подумывать о том, что вместо намеченного борделя лучше было бы вплотную заняться хозяйкой. Но неожиданно Костя Фомич жестко спросил, мгновенно выведя Кота из благожелательного настроя:
— Ладно, водочку нашу попил, и будя, а теперь ответь нам, правда, что Хряща Чека повязала?
Васька Кот увидел холодные глаза Фомича — полное впечатление, что тот занес над его головой привычный ломик. С лица мадам Трегубовой мигом исчезла улыбка. Краснощекая баба, еще минуту назад готовая согрешить с залетным красавчиком, вдруг неожиданно превратилась в жестокую хозяйку мрачного притона.
Возникшая пауза казалась заупокойным молчанием.
— Та-ак, — со значением протянул Васька Кот, поставив стакан на стол. — Вижу, что мне здесь не доверяют. Я-то с открытой душой… Думал, к друзьям пришел, а меня тут… Э-эх! — в сердцах рубанул рукой воздух Васька Кот.
— А ведь его почти месяц как повязали. Что же ты не отвечаешь, когда спрашивают? — сурово вопрошал Костя Фомич. — Я вот все думал, сразу тебя порешить, как только ты Хряща упомянул, или все-таки байки твои послушать. Эй, Егорка Грош, поди сюда! — крикнул жиган, и тотчас из соседней комнаты вышел тот самый нищий, которому Кот несколько часов назад подал милостыню.
В этот раз бродяга выглядел поприличнее. Вместо рваных штанов вполне приличные галифе темно-серого цвета, на плечах — выцветшая гимнастерка. Но рожа разбойная, как прежде, ее-то не скроешь! Он напоминал кавалериста, ушедшего в резерв и теперь вынужденного перебиваться квартирными кражами.
— Что ты там видел, расскажи, — строго потребовал Костя Фомич.
— А чего тут рассказывать, Константин Петрович, в прошлом месяце я в Питер ездил, к своей тетушке. Да прежде на Сенной базар заскочил. А тут легавые налетели, ну и я попал в облаву… Паспорт-то при мне был. Через пару деньков выпустили. А только со мной человечек один попался, который с Хрящом в больших приятелях был, не одно дело вместе обстряпали, я его еще по царской каторге знаю. Так вот он сказал, что Хряща повязали за день до облавы на одной блатхате.
Бродяга перевел взгляд на побледневшего Кота и умолк.
— Дальше говори, — потребовал Фомич.
— В тот день они вместе были, скупщика ждали, только вместо маклака легавые табуном пожаловали. Мой кореш-то успел выпрыгнуть в окно, а Хрящу не повезло, повязали.
— А что потом с твоим корешом стало, после того как его замели? — спросил Фомич.
Бродяга неожиданно воздел глаза к небу и широко, во всю грудь перекрестился.
— А неделей позже я прочитал в «Невском вестнике», что моего другана к стенке поставили. Вот так-то!
— Да уж, с этим они не тянут. Так что же ты нам пропоешь на это… гость ты наш питерский? — проворковал с угрозой Костя Фомич.
Васька Кот выбрал кусок селедки пожирнее и отправил его в рот. Кто знает, что там будет через минуту, а тут хоть поешь досыта. После чего запил ее водкой, удовлетворенно крякнув, и сказал, поставив стакан на стол:
— Знаю, о ком говоришь. Это Мишка Рыжий. Он с Макаром Хрящом приятельствовал.
— Верно! — непонятно почему возликовал бродяга.
— Заткнись! — цыкнул на него Костя Фомич.
Вася Кот взял следующий кусок.
— Послушай, гость питерский, закуску заслужить надо. Прежде чем жрать, ты бы на вопрос ответил.
Кот потянулся к бутылке с водкой, но Фомич решительно отставил ее.
— Если вы такие ушлые, то должны знать, что Макар Хрящ уже на третий день после этого ноги в руки взял. Он из тех жиганов, которых ни один острог не удержит, — в интонациях Кота промелькнул почти ребяческий восторг.
— Откуда же он ушел?
— Прямо с уголовки, что на Лиговке. Утек из-под конвоя! Жиганы все путем организовали, стрельбу устроили, легавых отвлекали, а он время не терял, юркнул под арку и проходными дворами выскочил на соседнюю улицу. А там его уже пролетка дожидалась. Да чего это я вам все рассказываю? Вот заявится к вам Макарка на малину, сами у него об этом и расспросите. Ты водочку-то, Фомич, пододвинул бы ко мне поближе, а то после этой селедки меня икота замучает.
На губах Константина промелькнула едва заметная усмешка, но он поставил водку перед гостем.
Не обращая на присутствующих внимания, Васька Кот взял «белоголовку» и налил себе полный стакан. Он не угощался, а священнодействовал. Пил небольшими глотками, как бы пробуя ее на вкус. Проглотив, он удовлетворенно крякнул, после чего с минуту сидел не шевелясь, прислушиваясь к своим ощущениям. А хмельная водица разливалась по жилам, волнуя застоявшуюся кровь. Взяв со стола кусок хлеба, Васька щедро намазал его маслом, а поверх, отбросив всякие стеснения, уложил огромный кусок колбасы и энергично заработал челюстями.
