Игнатьев посмотрел по сторонам. Ему не понравилось, что он сидит прямо под окнами жилого дома. Закурив, неторопливо перешел на лавку под деревьями небольшого сквера между домами. Здесь все просматривалось, и можно было не опасаться, что во время разговора кто-нибудь неожиданно окажется за спиной. Он достал мобильник и набрал номер следователя Пугачева.
— Иван Трофимович, у меня мало времени, поэтому слушайте и запоминайте. Завтра в город приходит партия наркотиков. Расфасовка на дозы происходит в помещении металлического ангара на складской территории, которая примыкает к рынку под ЦУМом. Только не в основной части ангара, а в некоем помещении, в которое ведет маленькая дверь справа от ворот. Там еще постоянно сидят два здоровых охранника. Еще запомните адрес…
— Да, я понял… простите, я перезвоню попозже.
В трубке послышались короткие гудки. Дьявольщина! Игнатьев сплюнул от досады. Кто-то, видимо, не вовремя вошел к Пугачеву в кабинет. А ведь надо было сказать очень важную вещь про Черемисова. Чтобы Пугачев случайно не брякнул своему помощнику о том, что ему сказал Игнатьев. И уж тем более не привлек его к этому делу. «Ладно, не перезвонит через час, я снова сам наберу номер его телефона», — решил Игнатьев.
Пугачеву он позвонил, чтобы тот по своей линии накрыл этот склад. Это даст ему ниточки, каналы и прочее. А теперь проверка. Если ребята честные, то все хорошо, а если они работают на бандитов, то попытаются помешать. Интересный результат может получиться. Только очкарика и котельную я сдам Пугачеву, а полиции я их сдавать не буду, решил Игнатьев. Если все накроется медным тазом, то у меня самого ни одной ниточки в руках не останется. Правда, Пугачев обещал раздобыть мне информацию, которая даст ниточки, но это время, а его очень мало, учитывая вчерашнее нападение.
Игнатьев набрал номер телефона лейтенанта Ионова. Несколько гудков, и оперативник ответил.
— Слушай, Леха, я хочу поделиться кое-какой информацией.
— Вы уже не в прокуратуре?
— Нет, допросили еще раз и отпустили. Кстати, после того, как я вышел оттуда, меня пытались убить. Как тебе это нравится?
— Хреново! Кто, где? Как все произошло?
— Потом, Леха, потом. Это сейчас не самое главное.
— Ни хрена себе — не самое главное! Зосима Иванович, давайте встретимся, продумаем, как вам охрану организовать. Не играйте с огнем! Мы по вашей наводке сами можем все сделать.
— Вот и сделайте, а я пока посижу в тени. Встречаться не надо, потому что я пока в безопасности. А вот информацию примите к сведению.
И Игнатьев слово в слово повторил все, что рассказал Пугачеву. Только теперь он умышленно не стал ничего говорить об очкарике. Однако вопрос все равно всплыл.
— Слушайте, а помните, вы вчера говорили про встречу с этим торгашом. Давайте его нам в разработку. Склад складом, а сеть-то надо накрывать полностью. Она может быть очень сложной, и лучше все ниточки иметь в руках, чтобы распутать весь клубок.
— Увы, потерял я его, Леха, — проникновенно ответил Игнатьев. — А то бы конечно. И еще, Леха. Ты и Червоненко мое пожелание передай — если случайно где неожиданно встретимся, то, ради бога, сделайте вид, что вы меня впервые в глаза видите.
— Хорошо, а…
— Все, Леша, все. Некогда мне. Будут проблемы — позвоню. Кстати, есть для меня новости?
— Нет, пока ничего раздобыть не удалось.
Игнатьев отключил связь и задумался. Как расценить, что оперативникам ничего не удалось узнать по интересующим его преступлениям? Как умышленное ограничение его в информации? Ладно, выводы пока делать не из чего.
Этот оружейный магазинчик Игнатьев присмотрел уже давно. С паспортом он мог купить только пневматическую винтовку, но не оружие ему было нужно. Он выбрал компактный, но мощный оптический прицел. Лучше было бы купить бинокль или подзорную трубу с большим увеличением. Но эти игрушки невозможно использовать скрытно. Любой дурак сразу поймет, что ты наблюдаешь. А трубка оптического прицела, которая умещается практически в кулаке, была более подходящим вариантом для задуманного им дела.
Вооруженный оптикой, Игнатьев минут тридцать бродил по второму этажу ЦУМа, пока не подвернулся момент нырнуть в находящийся на ремонте отдел, путь куда был завешен плотным полиэтиленом. Судя по всему, там уже несколько дней никаких работ не велось, а значит, есть шанс, что в ближайшие два дня никто не появится. Аккуратно наступая между ведрами из-под красок, шпатлевок, обходя разбросанный грязный отделочный инвентарь и стремянки, Игнатьев добрался до окна. Сказка! Хозяйственный двор перед ним как на ладони. Пододвинув пустое ведро, Зосима Иванович перевернул его, застелил приготовленной газетой и устроился наблюдать через оптический прицел.
Час сменялся часом, но ничего интересного не происходило. Два мордоворота все так же сидели под грибком и лениво разговаривали. Два раза из заветной двери справа от ворот ангара выходили люди. Один раз неприятный человек среднего роста в костюме. Игнатьев его запомнил. Второй — был тот костлявый, что встречался с очкариком.
Игнатьеву очень хотелось повидаться с Испанцем, который мог сообщить интересную информацию. Но на сегодня условленное время прошло, а завтра отлучиться с наблюдательного пункта будет нельзя. Завтра должен произойти захват, и Игнатьеву важно было знать результат этого захвата. Результат будет ответом на многие вопросы.
Курить хотелось неимоверно, но пока в универмаге еще рабочий день, делать этого нельзя. Даже нельзя распаковать свою новенькую спортивную сумку, где у него термос и бутерброды. В любой момент могли прийти рабочие, представители заказчика или подрядчика. Объяснить здесь свое присутствие можно. Объяснить, почему ты тут расположился с едой, уже сложнее. Могут принять за кого угодно и вызвать полицию. На первом этаже комната участкового да круглосуточный патруль на территории. Нет уж, решил Игнатьев, терпеть будем.
Тоскливо тянувшийся день наконец стал заканчиваться. Опускались рольставни на отделах, где-то коротко звякали включаемые сигнализации. На первом этаже затихал гул продовольственного рынка. Наконец в том крыле, где находился Игнатьев, выключили свет. Жадно выкурив сигарету, Игнатьев принялся за еду. Наблюдать можно было и во время еды, потому что хозяйственный двор все-таки освещался. Мордовороты, которые весь день торчали около двери, ушли. Ворота ангара заперли на два больших навесных замка. «Интересно, — думал Игнатьев, жуя колбасу, — а как с охраной? Наверное, кто-то внутри этого помещения в ангаре остался».
Наступило утро. Игнатьев допил остатки кофе, доел последний бутерброд и с наслаждением закурил. Теперь отсветы огонька сигареты с улицы не видны, а внутренние помещения еще не открыли. Сколько же еще сидеть придется? А может, захвата вообще не будет? Лучше всего было провести все ночью, Игнатьев сам бы так и поступил, но ночь прошла спокойно.
Прошел день. Зосима Иванович мучительно боролся со сном. Ему уже даже не хотелось курить, а только спать. А закрывать глаза было нельзя ни на секунду. На часах было пять вечера, а мордовороты на лавочке под грибком так и не появились. Ворота ангара утром открылись, там работали какие-то люди, но дверь рядом так ни разу и не открылась. Что-то ситуация стала все меньше и меньше нравиться Игнатьеву. И тут что-то стало происходить.
