— Да ничто не мешает, — улыбнулся Корчагин. — Была бы голова на плечах. Давай, батя, выпьем за то, чтобы это произошло не сегодня и не завтра.
Мужчины чокнулись. Щеки Дмитрия Ивановича порозовели, человек возвращался к жизни.
— Расскажи, батя, что тут творится, — попросил Алексей. — Ты, я чувствую, информированный.
— Ты не знаешь? — насторожился отец.
— Не всё… Но кое-что знаю. Иначе не затеял бы этот сыр-бор. Мне на зону приходили письма от некой Юли Кутейкиной, подруги Лиды. Смутно такую помню. Она о многом писала — но в основном в завуалированном виде, почта проверялась. Похоже, девушка неглупая и пугливая — просила отвечать до востребования…
— Выходит, ты знаешь про Лиду?
— Знаю, батя…
— Многое за девять лет изменилось в Аргабаше, — сказал отец и замолчал, задумчиво поигрывал вилкой.
— Магистральный газопровод по городу протянули? — улыбнулся Алексей.
— Если бы… Страна изменилась за девять лет. Ну, и Аргабаш, соответственно… Гаркун Егор Тимофеевич, бывший «шериф», умер от сердечного приступа через полгода после твоей посадки. Два дня успел на пенсии отдохнуть, прихватило… Вместо него теперь Пузыкин, ему майора кинули. Паршивый тип, мстительный, вороватый. Ты, конечно, в курсе, что милиция теперь у нас полиция, избавилась от дискредитирующих ее последних приличных людей… Через месяц после смерти Гаркуна переизбрали городской совет — ну, сделали вид, что переизбрали. Уволили главу администрации Вострякова — вызвали в Горно-Алтайск и там пропесочили по первое число за неумение управлять районом. Теперь у нас глава — Рудницкий Леонид Константинович. Он теперь на «папском престоле», — пошутил Дмитрий Иванович. — Папик, блин. Всю мазу в районе держит, как говорят у вас на зоне… Прости.
— Да ничего, отец, — улыбнулся Алексей. — Зона — это маленькая жизнь, все правильно. Иначе говоря, Рудницкий — и глава администрации, и главный мафиозо района? Держит в руках все нити.
– У него надежная лапа в Горно-Алтайске. А может, не только в Горно-Алтайске – иначе не развил бы такую деятельность. Он полновластный хозяин, ничего не боится. Собственная армия, собственная полиция, чиновничья рать. Весь бизнес в районе под колпаком у Рудницкого. Его тут слушают и в рот ему заглядывают – буквально все. Готовы сорваться по первому зову. То, что раньше было подлостью, теперь – умение жить. Поговаривают, что он отныне курирует легальный бизнес, имеет хороший навар с туризма, со строительства в зонах отдыха, контролирует добычу орляка, который отсюда гонят в Японию. Но я готов тебе поклясться, Алексей, наркотрафик через район не иссякает, возят гашиш, марихуану, прочую дурь. Отсюда прямая дорога до Новосибирска, до Новокузнецка. А стали бы этим заниматься без высочайшего согласия местного авторитета? Да ни в жизнь. Стало быть, он как минимум в доле – если не по уши в этом бизнесе. У Рудницкого роскошный особняк в горах – под Белой сопкой. Охраняется, как Кремль, оттуда в город проложили асфальтовую дорогу… Знаешь, Алексей, – вздохнул отец. – Похоже, этот тип вцепился в наш район стальной хваткой. Всякое, конечно, в жизни случается, и однажды его могут турнуть из администрации. Но если такое произойдет, он все равно останется главным криминальным «академиком» района. Он неподсуден. И не дурак. Думаешь, смогут его связать с теми отморозками, которых ты уделал? Да он их в глаза никогда не видел. Может, и вправду не видел, кто знает. У пахана хватает сотников, десятников, незачем напрямую общаться со всякой шелупонью… Наше коневодческое хозяйство – это тоже сейчас его собственность. Работают батраки, наемные управляющие. В хозяйстве три десятка лошадей, кочуют и по выставкам, и на соревнования их вывозят. Бизнес процветает – все бы ничего, кабы не присвоил этот подонок наше с тобой дело…
— Разберемся. Про пацанов что-нибудь знаешь? — нахмурился Алексей.
— Кончились твои пацаны, сынок, — помрачнел отец. — Говорю же, многое в этом городе изменилось. Вовка Струве разорился за пару лет, пустился во все тяжкие. «Рыбачил» — промышлял воровством в зонах отдыха. «Юриком» заделался, по-вашему говоря. Мошенничал по полной программе — представлялся туристам на базах и пансионатах представителем фирмы, оказывающей комплекс услуг — ну, вроде конных прогулок, полетов на дельтаплане, лечебных процедур, — собирал с народа деньги и исчезал. Несколько дел провернул, а потом его стали бить. Однажды так по башке настучали, что он ей тронулся… Серьезно, крыша поехала, сначала в депрессию впадал, потом в какие-то смутные пограничные состояния, людей перестал узнавать, с вещами вокруг себя не ладил. Возили на обследование в Барнаул — глухо. Временами были проблески, но как-то ненадолго. Сейчас он в районной больнице лежит — в психиатрическом отделении. Кризисный период у парня — чуть в колодец не спрыгнул. Едва поймали. Сестрица Танька добилась, чтобы курс лечения провели — всех медиков на уши поставила. Она такая крикливая теперь, как Маугли — любого достанет…
— Танька здесь? — криво усмехнулся Алексей.
— Здесь она, где ей еще быть? Живет в своем доме, за братцем ухаживает. Мать с отцом у них давно скончались. Танька, после того как тебя посадили, слонялась тут мертвой тенью, потом уехала учиться — вроде бы в Красноярск. Отучилась, работы приличной в городе не нашла, мыкалась из конторы в контору, плюнула — вернулась на родину. Пишет какие-то статейки для сетевых изданий — дистанционно работает, так сказать, в Интернете. Вроде и не делает ничего, а деньжата текут. Впрочем, все сейчас как-то крутятся…
— Вовку-то нормально лечат? — хмуро бросил Алексей. — Надежда есть?
— Не ко мне, сынок, — развел руками отец. — В наших больницах, собственно, не лечатся, а болеют… Кто там еще? Коптелый спился — причем окончательно, трезвым не бывает. Формально числится в автомастерской, руки золотые, да, похоже, на него давно там плюнули. Еще один неудачник. Встречал я его пару недель назад — навеселе был, похихикал еще: дескать, полный аут, допился, уже черные кошки дорогу уступают. Пропал человек, не может без водки…
— Что с Антоном Вертковским, батя?
Дмитрий Иванович поморщился.
— Лучше не спрашивай. Столкнулся в прошлом месяце с твоим корешем — наведывался в Аргабаш по хозяйственным делам. Представительный такой стал, в плечах раздался — поперек себя шире. Рожа довольная, самоуверенная. Жена у него все та же — Люсьен, фифа напыщенная. Дом отгрохали, сына родили, машина — не машина, а целый танк.
— А что не так, батя? — не понял Алексей. — Ну, повезло человеку, жизнь сложилась. Не всем же спиваться да по зонам и психушкам чалиться.
— Чересчур хорошо сложилась, — фыркнул Дмитрий Иванович. — Один из личных телохранителей господина Рудницкого Леонида Константиновича.
— Повтори, — насупился Алексей.
— Да всё ты слышал, — отмахнулся отец. — Скурвился твой кореш, зазнайкой стал, людей в грош не ставит. Сутки работает, двое отдыхает. Леонид Константинович своим работником доволен.
— Ты серьезно? — опешил Алексей. — Вот же западло… Как он мог? Юлька Кутейкина ни о чем таком не писала…
