— Боюсь, Коптелый, — призналась Татьяна. — Рада, но боюсь.
— Господи, Шура… — Алексей непростительно тормозил. Он подлетел, заключил друга в суровые объятия, стал лупить его кулаками по спине, выражая неуемный восторг.
— Шура, ты молодец…
— Да ладно, — смутился Коптелый. — Знаешь, Леха, я где-то слышал замечательную фразу: жизнь нужно не растягивать, а наполнять. Водкой я ее уже наполнил, пора бы сделать что-нибудь еще… Ну ладно, раздавишь, — запыхтел он недовольно. — В общем, вы тут это… занимайтесь, если чего-то недоделали, а мне нужно срочно принять антикризисные меры…
— Народ, разбирайте «макарычей»… — бормотал Корчагин, ползая с фонарем по полу. — Ищите у них запасные обоймы, нужно валить отсюда…
Они возились, натыкаясь друг на друга, а Коптелый уже орудовал в смежной гостиной — он нашел там холодильник — причем не пустой, о чем не преминул сообщить. Что-то звякнуло, забулькало — Алексей уже догадывался, в чем заключались «антикризисные меры».
— Коптелый, прекращай, — ужаснулся он. — Опять нажрешься, как мы тебя потащим?
— Не боись, начальник, — хохотнул из гостиной Шура. — Всё под контролем. Это текила — детские слюни. А жратвы-то тут сколько… — захрустела обертка, Коптелый что-то жадно жевал. — Ребята, я тащусь… вы не представляете, как упоительна в России ветчина…
— Боже, он еще и ест, — шептала Татьяна, переворачивая и ощупывая бесчувственное тело «человека в штатском». Взвизгнула, сделала эффектный скачок, когда оно вдруг застонало и заскребло ногтями по полу. — Оно живое, черт возьми, Лешенька… Слушай, а почему в комплектацию террористов местного значения не входит скотч? Ну, я имею в виду липкую ленту…
— Зачем тебе скотч, у тебя кулака нет? — проворчал Корчагин и опомнился. — Ах, да, прости… — Он переместился, зажав фонарь, примерился кулаком в активно моргающий глаз и погрузил участника несостоявшейся засады в дальнейшую спячку.
— Что вы там про скотч? — объявился в проеме Коптелый. Он что-то волок, пытаясь пристроить за спину. — Нет, ребята, скотча нет, только текила. Я тут рюкзачок надыбал, загрузил в него немного провизии… ну, и всего такого. Возьму с собой. Веселее будет воевать. У вас ведь наполеоновские планы или я что-то напутал?
— Да, у нас сегодня встреча с крупным бизнесом, — проворчал Корчагин и смерил оценивающим взглядом зыбкую фигуру вернувшегося к жизни друга. — Знаешь, Шура, я не хочу сказать ничего такого, чтобы тебя обидеть, но чтобы идти с нами…
– Нужно собрать пакет документов? – удивился Коптелый. – Ладно, Леха, не грузись, я в норме. Не пропил еще силушку молодецкую. Ты, главное, следи за мной, чтобы похмелье не началось – тогда точно труба… И слушайте, ребята, – замялся Коптелый, – вы бы хоть рассказали, что тут у вас происходит, а? Да, согласен, ты настоящий Леха, хотя, по идее, должен сидеть… Что за хрень вокруг, а? А то я, понимаешь ли, немного отсутствовал…
Объясняться пришлось уже в пути, когда они крались по пустырю к конюшням. Шура недоверчиво похмыкивал, а когда Алексей закончил, протянул:
— Ну и сказочка… И кто тут пьяный, Леха? Это что же получается… — в отягощенной водкой голове забрезжили лучики света. — Выходит, это другая баба в печке уснула, не твоя?
— Щас как тресну, — разозлился Алексей. — Не посмотрю, что друг. В общем, так, Шура, — он схватил свою команду за локти, заставил присесть, — мы с Татьяной двигаем к конюшням, запрягаем нужное количество лошадок — надеюсь, с конным снаряжением там по-прежнему порядок, а ты разберись со сторожем, но только тихо. Сможешь? Если их двое, все равно разберись. Рожу не показывай. И не дыши на них, пожалей мужиков… Потом бегом к нам. И умоляю, не пей пока. Разбегаемся, ребята. Надеюсь, все еще помнят, как ездить верхом?
— А ты сам-то помнишь? — хрюкнул Коптелый и отвалил во фланг, оставляя за собой благоухание сивушных масел.
Ночь уже вступала в права, приветливо моргали звезды, вставал месяц, когда из конюшни выехали три всадника на гнедых конях. Алексей прекрасно помнил, что если идешь на дело, то твой товарищ — только гнедой. Еще двух лошадей, полностью запряженных, оснащенных «брутальными» техасскими седлами, они вели за собой на поводьях. И снова едва не попались! Полицейская сирена разрывала сонную тишину, бесились красно-синие мигалки — из Аргабаша на приличной скорости к конюшням неслись два полицейских автомобиля! Видимо, сработала тревога, слишком долго засада не выходила на связь!
— За угол! — сдавленно выкрикнул Корчагин и резко поволок удила. Мускулистое животное, всхрапнув, послушно повиновалось. Кавалькада из нескольких всадников подалась за конюшню и вскоре исчезла с открытого пространства. Люди и кони неслись через пустырь, мимо домика Алексея, мимо сараев и заброшенных построек, переправились через дорогу и вскоре пропали за островком ельника, примыкающего к дороге. Возможно, их не заметили, но через минуту копы будут на месте, все поймут, и начнется реакция — все «войска» в ружье, перекроют дороги, заблокируют проезд к особняку Рудницкого у Белой сопки, разбудят и усилят охрану… Они ведь не могут исключать, что этот безбашенный зэк собирается прорваться в святая святых!
Но Алексей учел, казалось бы, всё. Белая сопка — на севере, а он повел отряд на юг — по пустынной объездной дороге вокруг Аргабаша. Сделать петлю, одолеть пару верст мимо западных предместий, а там уйти от посторонних взоров за Малый хребет, отпочковавшийся от Турочанского кряжа. Он в детстве и юности изъездил верхом всю округу, знал наизусть каждую козью тропку, мог ориентироваться с закрытыми глазами. Вряд ли за девять лет тут что-то изменилось. По тем местам автомобильный транспорт уже не проедет, проберется только конный, и то зачастую придется спешиваться…
— Мать моя женщина… — стонал Коптелый, подскакивая в седле. — Больно, зараза, непривычно, отощала моя задница…
— Ага, я тоже отвыкла… — соглашалась Татьяна. Она неловко мостилась в седле, прижималась к гриве, нога то и дело выскальзывала из стремени.
— Сбавляем ход, — смилостивился Корчагин. — И чаще озираемся, ребята, пасем тылы. Чуть только фары, сразу уходим с дороги…
Но машин в эту глухую ночь не было. Только у конюшен, от которых они уже отдалились, мелькали отблески сирены — работала полиция на месте преступления. Кони семенили по дороге бодрой рысью. Справа в пелене поблескивали редкие огоньки Аргабаша — недобитые фонари, окна в домах полуночников, «круглосуточные» витрины в центре.
— Показываю, как пользоваться автоматом, — объявил Корчагин, вытаскивая из рюкзака, подвешенного к луке седла, портативный «Кедр». — Не хотелось бы, чтобы вы ими воспользовались, но на всякий случай. Предельно просто, всего лишь три доступных действия, — и передернул затвор.
— Да знаю я, — отмахнулся Коптелый. — Эка невидаль. Ведь не в куклы же в детстве играл… О, срань святая… — он снова подскочил в седле. — И почему я не догадался соломки постелить?
— Показывай, — сказала Татьяна, подъезжая поближе. — Мне интересно, я хочу все знать…
