Мужчина выключил диктофон, положил его на стол, поставил стул в центр комнаты, поднялся на него, а надоедливый галстук, распустив узел, привязал к крепко фиксированной в потолке люстре. «Что ж теперь… Что ж…» – пробормотал он, повязывая галстук вокруг шеи.
* * *
Когда я очнулась, то поняла, что сделала это зря, так как труп как был, так и лежал со мной в обнимку, и надо было срочно что-то предпринять. На всякий случай я взвизгнула и тут же услышала вой волка. Тогда уже завыла я, надеясь, что волк теперь взвизгнет, но он только зарычал и высунул морду из кустов, оказавшись простой, но агрессивной собакой. Тупо смотря на следующее проявление моей беспросветной невезучести – собак я боюсь почище волков, трупов и кражи почек, – я попробовала отползти в сторону, но зверь снова тявкнул и тут же протяжно завыл, что я перевела для себя как «Стой, стрелять буду» и послушно замерла на месте. За этим последовало злобное рычание, раздающееся откуда-то изнутри оскалившейся желто-белыми клыками собаки. Ну не верю я, что псы чуют исходящий от меня страх! Что ж они, экстрасенсы, что ли? Откуда тогда такая дикая, звериная враждебность?
– Оборотень? – спросила я собаку. Та отчетливо покачала головой. – Что, всего лишь собака? – удивилась я несколько разочарованно, потому что в тот момент могла поверить абсолютно во все сверхъестественное, но никак не в простую собаку.
«Всего лишь собака» обиделась и отвернула от меня морду, все же не нацелившись никуда уходить. На мое счастье, кот с грядок, очевидно не оставив надежду заиметь от припозднившейся прохожей Siemens, меня преследовал и, появившись на сцене, тут же привлек внимание неудавшегося оборотня. Пес зарычал теперь уже на кота, и они вместе быстрым галопом отчалили в неизвестном направлении.
Отдышавшись, я тоже собралась было отчалить, но, споткнувшись об одну из конечностей мертвеца, сызнова упала на него же, вдавив своим небольшим, но все же весом нож поглубже ему промеж лопаток.
– Извините, – смущенно промямлила я.
И тут мне показалось, что труп мне ответил. Что-то вроде «Ничего страшного, приходите еще». Меня оттуда как ветром сдуло.
Не помня себя от ужаса, я добрела-таки до почты и позвонила по на удивление работавшему таксофону в полицию. Конечно, я уже поняла, что ответ мертвого и предшествующий ему полет ведьмы на метле были не чем иным, как игрой больного воображения, и все же убийство есть убийство. Злющая дежурная никак не могла сообразить, чего от нее требуется, и, когда, по ее мнению, сделала мне одолжение, пообещав выслать патрульную машину, я разобрала стремительные шаги у себя за спиной. Не успела я в который раз за этот дивный вечер испугаться, как услышала знакомый голос:
– Юля, ты где?
– Катька! – обрадовалась я: подруга даже в свете последнего недопонимания была мне симпатична куда больше, чем всякие там незнакомые трупы.
К приезду полиции я успела не только рассказать Катьке о всех свалившихся на мою голову неприятностях, включая труп, грузовик и парня, что пытался подвезти, но и встретить на дороге отца. Опера ограничились моими ФИО и бестолковыми объяснениями, где находится убиенный с ножом в спине, и отпустили домой, взяв клятвенное обещание явиться для дачи свидетельских показаний к следователю в прокуратуру.
Родители, как выяснилось впоследствии, в это время тоже не скучали. В самый разгар празднования маме (она у меня стоматолог) позвонил какой-то крутой бизнесмен, у которого очень некстати разболелись зубы. Все платные клиники были закрыты, по телефону дантисты также не кипели желанием отзываться. Наконец мужику повезло: дозвонился-таки до знакомого врача, который сам браться за его челюсть не захотел, но присоветовал мамин телефончик. Тот позвонил, мама бросила все и полетела открывать клинику и спасать больного. Пациент попался щедрый и на радостях отвалил маме двести долларов чаевых.
Когда мы с отцом вернулись, мама уже была дома, в прекрасном настроении, и демонстрировала нам торжественное заныкивание зеленых купюр под матрац. Этого от нее можно было ожидать. Видите ли, у мамы есть интересное хобби – прятанье денег. В каких местах у нас только не оборудовано сейфов! И под цветочными горшками, и под паласом, и в рамке за фотографией, внутри подушки тоже можно найти, а также в помойном ведре в специальном мешочке на завязочках. На вопрос, а зачем, собственно, такие крайности, родительница отвечает логично:
– Ты представляешь себе вора, копающегося в мусоре в поисках денег?!
Лечь удалось только в три, а вставать пришлось в семь пятнадцать и идти в институт. Зато там я наконец-то стала «королевой бала»: Танька всем растрепала, что я нашла труп, тем самым поместив меня в центр внимания всей группы.
Глаза я ночью сомкнуть не могла долго: стоит их закрыть, сразу встает образ трупа с ножом, торчащим из спины. Интересно, кто его все-таки убил, моего деревенского мертвеца? И как там очень вовремя оказались два человека, водитель легковушки и «КамАЗа»? Эта дорога не особо пользуется вниманием автотранспорта, тем более, как я уже отмечала, в ночное время да в праздничный день. И как убитый оказался в кустах? По-видимому, он жил в деревне. Неплохо бы у Кати спросить, может, она знает, кто это?
Повернувшись на другой бок, я начала корить себя за глупость. Какой на фиг житель деревни? Там алкашня да старики, а никак не солидный мужчина в приличном костюме. Уж что-что, а одежду в свете луны разглядеть мне удалось. Не детально, конечно, но все же.
На следующий день вместо лекций я отправилась к следователю. Мама посчитала, что появляться в таких местах, как прокуратура, следует не позднее десяти, потому вставать пришлось опять довольно рано. В итоге в здание прокуратуры я вошла ровно в десять (очень удобно она расположена – в трех минутах ходьбы). Узнав, где находится кабинет следователя, которому поручили дело о позавчерашнем убийстве (мне назвали фамилию – Акунинский), я поднялась на второй этаж и постучала в дверь. Услышав разрешение войти, заглянула в кабинет: за столом сидел упитанный мужчина хорошо за тридцать, очевидно, невысокий, с наметившейся лысиной и холодными внимательными глазами.
Сам кабинет наводил тоску своей обветшалостью и безнадежным зовом о срочном ремонте: обои выцветшие, в некоторых местах ободраны, в шкафу с какими-то папками отсутствовала одна дверца, линолеум давно потерял свой рисунок, походя теперь на блеклую простыню. Кроме сломанного шкафа, кабинет имел следующие предметы мебели: два стола, за одним из которых и работал мужчина, три стула, на одном из которых он и сидел, да пара полок на стенах.
– Вы по какому вопросу? – резко спросили меня, одарив холодным взглядом.
Я слегка растерялась.
– Я про труп… для дачи… с ножом… свидетельских показаний.
Следователь недолго хмурился, затем изрек:
– А! Гражданка, обнаружившая труп господина банкира Крюкова. – Так вот как зовут мой труп! Крюков! – Представьтесь, пожалуйста.
– Образцова Юлия Сергеевна. – Я все еще стояла в дверях.
– Как долго вы знакомы с гражданином Крюковым? При каких обстоятельствах произошло ваше знакомство? Знаете ли вы семью убитого? Когда видели его в последний раз перед убийством? – Вопросы посыпались на несчастную студентку как из рога изобилия.
