Я боялась смотреть на часы, но, взяв себя в руки и пересилив этот страх, испугалась еще пуще, ибо стрелки показывали половину девятого. Откуда столько натикало? Где Коля? Окончательно придя в себя, начала размышлять.
Что с ним случилось? Ведь он говорил, что будет ждать возле магазина. Означает ли это, что, нацелив меня на кафе, он должен был сразу же подъехать к магазину? Или, может быть, ему нужно было куда-то отъехать, но Колька знал, что приедет сюда раньше меня? Из обоих вариантов следует, что либо с ним что-то случилось (об этом меньше всего хочется думать, но в ситуациях, подобных этой, дурные мысли первым делом лезут в голову), либо он меня не дождался, что, вообще-то, маловероятно, ведь пришла я сюда в половине седьмого или чуть позже. Или Коля думал, что детектив уже меня ждет?
Еще немного пораскинув мозгами и взглянув на вещи реально, придумала более объективный третий вариант: ни у какого магазина он меня не ждал и даже не собирался, иными словами, как это ни прискорбно, Хрякин (сволочь!) меня бросил. Высадил у кафе и, поняв, что деньги с бумагами во что бы то ни стало, принимая в расчет мою природную ответственность, дойдут до адресата, смылся домой. Насовсем. А я вот, дура эдакая, сижу здесь на пыльной ступеньке, пинаемая проходящими мимо покупателями и получающая время от времени батонами по балде, гадаю про всяческие там варианты, могущие случиться с разнесчастным Коленькой, и не знаю, как добираться до дома. Лишь приблизительно.
Мне так четко представился Хрякин в домашней одежде – наверно, это какой-нибудь поношенный спортивный костюм или же теплый махровый халат обязательно темно-зеленого цвета, под глаза, – вальяжно раскинувшийся на диване перед плоским цифровым телеэкраном, передающим очередной блокбастер, с пакетом попкорна в руке, что безумно захотелось плакать.
Что теперь делать? Местность вроде как знакомая и всего в восьми минутах езды от моего жилища, но дома все такие одинаковые…
Что же с Николаем? С ним случилось что-то плохое, он меня не дождался или всего лишь бросил? Первое, второе или третье? И кому я отдала деньги? Кто убил Крюкова? И кто станет следующим президентом?
– Не о том ты думаешь, родная, – сказала я сама себе. – О том, что с Николаем, можно будет узнать, только дождавшись его звонка. А для этого нужно быть дома – вот об этом сейчас и надобно думать! И когда же я научусь таскать с собой дамскую сумочку, как делает это Катька? Мобильник мой в сумке, сумка дома, я – неизвестно где. Полный абзац!
Я решительно поднялась. Прохожие, слышавшие мой интереснейший монолог, неодобрительно поглядывали в мою сторону, мол, вор должен сидеть в тюрьме, а псих – в лечебнице, но мне было глубоко наплевать на их укоризненные, а подчас и пугливые взоры. Мелочи, что осталась от похода в кафе, на автобус решительно не хватало, и я стала отважно плутать по дворам, ища средь них хоть мало-мальски знакомый. Отец любит поговаривать, что в каждом человеке заложен его внутренний компас и потеряться в незнакомой местности или даже в лесу невозможно – надо только уметь им пользоваться. Компас у меня обнаружился, и по этой либо по другой причине я отыскала-таки двор, где бывала пару раз, и затем без труда пришла домой.
– Ты где шлялась? – вопрошал с порога папа. – Почему так долго? Почему не предупредила?
– Но я сказала маме! – отбивалась я.
– Что значит – маме? Ты мне должна была сказать! Мне!
Я попыталась вызвать к себе жалость:
– Между прочим, я пятьдесят минут плутала по городу, ища свой дом! И нашла ведь!
– Откуда шла-то? – проявили искренний интерес родители, старательно пряча ухмылку. Они вечно глумятся надо мной по причине моего абсолютного незнания собственного города, где я родилась и откуда ни разу в жизни не выезжала.
– От кафе «Гвоздика» на Московской улице.
– От Московской улицы? Пятьдесят минут?! – загоготали те. – Наверно, через Магадан шла! Ха-ха-ха!
Ну как им не стыдно? Зачем они так со мной?
– В общем, так, – подвел итог папаня. – Я иду сейчас курить, а ты сиди и думай над своим поведением. Когда вернусь – скажешь, до чего додумалась, и я дам тебе ремня. Все ясно?
– Да, – хихикнула я, прекрасно понимая, что «дам ремня» всего лишь забавная аллегория, означающая «прочитаю лекцию».
Я зашла в комнату и первым делом проверила телефон. Никаких неотвеченных вызовов! Горестно вздохнув, расположилась на софе, наслаждаясь временным покоем (Танька сегодня будет ночевать у деда с бабкой, вместе с родителями, потому что у них, по обычаю, окрошка, тогда как у нас голубцы) и думая о том, как бы мне умудриться избежать лекции. Что ж, клин клином выбивают.
Через несколько минут папа, накурившись вдоволь, вошел в комнату и сел рядом со мной на стул. План у меня уже был готов, потому я ехидно улыбалась.
– Ты, доча, не ухмыляйся, – начал он «давать ремня». – Думаешь, это все смешно? Ан нет, мы за тебя очень переживали, мы ведь родители твои и всегда за тебя волнуемся. А твое поведение…
– Пап, – прервала я, – расскажи мне про дружбу.
Отец слегка оторопел.
– Чего?
– Ну вот, к примеру, Владимир Павлович. Он помог привезти твою дочь домой. И даже дал тебе порулить. Ты платил ему деньги?
– За что?
– За это! Он тратил свое личное время. А время, как говорится, – деньги.
– Понимаешь, доча, на то они и друзья, чтобы задаром выручать. Сегодня меня друг выручил – а завтра, глядишь, я его выручу.
– Означает ли это, что друзья умышленно приходят на помощь, дабы впоследствии как-то тебя использовать? То есть платой за помощь является негласное обещание стопроцентно помочь ему, когда потребуется?
– Бог с тобой, Юля, какая плата? Никто никого не собирается использовать. На то она и дружба, что если я чем-нибудь смогу помочь другу, то, естественно, помогу, но не потому, что чем-либо ему обязан. Отнюдь. Просто потому, что он мой друг.
– То есть со стороны друга помощь должна исходить совершенно бескорыстно, я правильно тебя поняла?
– Безусловно.
– Тогда как объяснить тот факт, что когда дядя Толя приходил чинить нам щиток, ты ему заплатил?
– Тут другое. Дядя Толя электрик по профессии, и он приходил к нам в свое рабочее время, то есть это расценивается как платный вызов.
– Но он ведь твой друг!
– Ну, он может сделать скидку. Но какую и делать ли ее вообще – решать ему самому. Ведь он мог пойти по другому вызову и там бы ему заплатили. Друг не обязан лишаться зарплаты, он обязан лишь оказывать посильную помощь, понимаешь?
– Да.
Конечно, понимаю, ясно как пень. Значит, те деньги, что были в папке, – плата детективу за расследование. Иначе зачем ей расследовать дело неизвестно кого? Может, и известно кого, но ежели ей самой это было нужно, она бы и без Кольки за него взялась. И ничего в этом странного нет. Чему я удивлялась?
