Красивые черты его лица выражали глубокую задумчивость.
Уставившись на землю, он принялся выдергивать травинки и вертеть их, зажав
двумя пальцами.
— Теперь вспомнил, — сказал он наконец.
— Что вспомнил?
— Так его звали.
— Кого?
Негромко и спокойно, словно боясь разбудить кого-то, кто
спал поблизости, Зейн ответил:
— Того парня, который должен был отвести нас в Дым.
Дэвид.
Тэлли, не сдержавшись, тихо ахнула и зажмурилась, словно
солнце вдруг засветило ярче. Она все еще ощущала вкус поцелуя Зейна, тепло его
рук, но вдруг ей стало зябко.
Она взяла Зейна за руку.
— Я не хотела этого говорить.
— Понимаю. Но порой что-то само приходит на ум. —
Он отвел взгляд от травы, его золотые глаза сверкнули. — Расскажи мне о
Дэвиде.
Тэлли сглотнула подступивший к горлу ком и отвернулась.
Дэвид. Она так ярко представляла его теперь. Смешной большой
нос, слишком высокий лоб. Самодельные ботинки, куртка, сшитая из шкурок убитых
зверей. Дэвид вырос в Дыме, он за всю свою жизнь ни разу не бывал в городе. Его
лицо было уродливым сверху донизу, кожу покрывал неровный загар, бровь рассекал
белый шрам… Но стоило о нем вспомнить, как сердце затрепетало.
Она изумленно покачала головой. Все это время она ни разу не
вспоминала о Дэвиде. Как это она ухитрилась?
— Ты с ним встречалась в Ржавых руинах, да? — не
отступался Зейн.
— Нет, — ответила Тэлли. — Я слышала о нем от
Шэй. Она как-то раз при мне пыталась сигналить ему фальшфейером, но тогда он
так и не появился. А потом он отвел Шэй в Дым.
— И меня должен был отвести, — со вздохом
проговорил Зейн. — А ты до Дыма добралась сама?
— Да. Но когда я там жила, мы с ним…
Тэлли вдруг все вспомнила. Ей казалось, что это было миллион
лет назад, и все же она ясно видела себя, еще уродливую, целующуюся с Дэвидом
на окраине Дыма. И как потом они несколько недель странствовали с ним по диким
краям… Воспоминания нахлынули щемящей волной. Как остро она воспринимала жизнь,
находясь рядом с ним! И была уверена, что так будет всегда…
А потом Дэвид вдруг исчез.
— Где он сейчас? — спросил Зейн. —
Чрезвычайники задержали его, когда захватили Дым?
Тэлли покачала головой. Воспоминания о Дэвиде стали
разрозненными и тусклыми, а мгновение их расставания попросту стерлось из
памяти.
— Я не знаю.
Тэлли стало плохо. Уже в сотый раз за день она
почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Она потянулась к контейнеру с
завтраком, но Зейн взял ее за руку.
— Нет, не ешь.
— Почему?
— Не ешь больше ничего, Тэлли. Лучше прими
парочку… — Он вытащил из кармана упаковку сжигателя калорий. Четыре
таблетки уже были использованы. — Когда сердце бьется часто — это полезно.
С этими словами он взял из упаковки еще две таблетки и запил
их глотком кофе.
— Полезно для чего? — непонимающе спросила Тэлли.
Зейн постучал пальцем по лбу.
— Думать. От голода лучше соображаешь. И от волнения
тоже, кстати. — Он усмехнулся и положил упаковку на ладонь Тэлли. —
Например, когда целуешься с кем-то в первый раз. Это просто потрясающе
просветляет.
Тэлли обескураженно смотрела на таблетки. Блестящая фольга
так сверкала на солнце, что на нее больно было смотреть. Края упаковки казались
острыми, как бритва.
— Да ведь я почти ничего не съела. От такого не
потолстеешь.
— Дело не в том, чтобы беречь фигуру. Мне нужно
поговорить с тобой, Тэлли. Ты мне нужна. Я так давно ждал кого-то вроде тебя. Я
хочу, чтобы ты была просветленная.
— Хочешь сказать, что сжигатель калорий дает это твое
просветление?
— Способствует. Потом объясню. Пока просто поверь мне,
Тэлли-ва.
Он не отводил от нее глаз. Сейчас они блестели почти
лихорадочно, как у безумца. Таким становился его взгляд всякий раз, когда Зейн
объяснял «кримам» какую-нибудь свою хули ганскую затею. Противостоять этому
взгляду было почти невозможно, хотелось немедленно согласиться, даже если Зейн
предлагал сущее безумие.
— Ну, ладно. Кажется, я поняла, о чем ты…
Дрожащими пальцами Тэлли выдавила из облатки две таблетки и
сунула в рот, но сразу проглотить не решилась. Такие препараты не следовало
принимать на голодный желудок. Считалось, что это опасно. Во времена ржавников,
когда все были уродами и Операцию Красоты еще не придумали, существовала такая
болезнь, при которой люди нарочно переставали есть. Они настолько боялись
растолстеть, что добровольно морили себя голодом и превращались в ходячие
скелеты, а то и вовсе погибали — это при том, что в мире было полным-полно еды.
Операция Красоты помогла спасти человечество и от этой напасти тоже.
«Ничего, от пары таблеток я не умру», — решила Тэлли.
Зейн протянул ей чашку с кофе, Тэлли запила таблетки и
поморщилась. Кофе показался ей кисловатым.
— Что, слишком крепкий, да? — с усмешкой спросил
Зейн.
Через несколько секунд сердце Тэлли забилось чаще, обмен
веществ ускорился. Все вокруг стало очень резким и отчетливым. Как прошлой
ночью, она почувствовала, будто исчезла тонкая пленка, отделяющая ее от мира.
Солнце засияло еще ярче, и Тэлли зажмурилась.
— Итак, — произнес Зейн. — Что последнее ты
помнишь о Дэвиде?
Тэлли постаралась унять дрожь в руках и принялась обыскивать
кладовые своей памяти, бродить в тумане, затянувшем воспоминания из тех времен,
когда она была уродкой.
— Мы все были на Ржавых руинах, — сказала она. —
Помнишь рассказ Шэй про то, как мы ее выкрали?
Зейн согласно кивнул, хотя Шэй рассказывала эту историю не
один раз, и всякий раз — по-разному. В некоторых версиях этой истории Тэлли и
другие дымники похитили Шэй прямо из логова чрезвычайников. В других версиях
сама Шэй ушла из города, чтобы спасти Тэлли от дымников, и потом они вдвоем
бежали в город. Конечно, не только Шэй порой переиначивала свои истории.
«Кримы» всегда повествовали о старых добрых деньках с большими преувеличениями,
поскольку главное было, чтобы рассказы получились покруче. Но Тэлли
чувствовала, что Зейну нужна правда.
— Чрезвычайники разрушили Дым, — продолжала
она. — Но несколько человек, и я в том числе, удрали и потом некоторое
время прятались в Ржавых руинах.
— Новый Дым. Так вас называли уродцы.
— Верно. Но ты откуда об этом знаешь? Разве ты тогда
уже не стал красавцем?
Зейн усмехнулся.
— Неужели ты думаешь, что ты первая свежеиспеченная
красотка, рассказывающая мне свою историю, Тэлли-ва?
