— Ой, обязательно! — с лучезарной улыбкой
пообещала Тэлли. — Та-ак классно было с вами поболтать!
Холодный дождь показался Тэлли старым другом. После лучистых
улыбок доктора Андерса мерзкая погода почти радовала. По дороге до дома Тэлли
рассказала о нем Зейну. И хотя интерфейсный браслет снова был спрятан под
рукавом пальто и замотан шарфом, говорила она все равно негромко. Они с Зейном
поднимались все выше в серое небо, и ветер уносил ее слова.
Когда Тэлли закончила рассказ о беседе с
консультантом-психологом, Зейн вздохнул.
— Похоже, они за нее переживают. Как и мы.
— Ага. Они, должно быть, слышали нашу перепалку с ней у
костра. А вопила она на меня так, как красотки, по идее, не вопят.
— Блеск.
Зейн скрипнул зубами. Судя по всему, обезболивающие, которые
ему дали в больнице, не слишком помогли от мигрени. Его подошвы скользили по
поверхности скайборда, он с трудом удерживал равновесие.
— Я ничего особенного не выложила. Сказала только, что
она была пьяна и устроила скандал.
Тэлли позволила себе едва заметную улыбку. Она имела право
себя поздравить. Хотя бы на этот раз она не предала Шэй. Ну, по крайней мере,
она надеялась, что не предала.
— Конечно, Тэлли, ты все правильно сделала. Пожалуй,
Шэй нужна помощь, но только не от какого-то старого красавца-психоаналитика. Ее
надо вывезти из города и дать ей настоящее лекарство. И чем скорее, тем лучше.
— Верно. Лучше принять лекарство, чем резать себя до
крови, — сказала Тэлли и мысленно добавила: «Если тебе снова не
исковеркают мозги».
Тэлли решила пока не сообщать Зейну о своем решении:
доставить его в больницу в следующий раз, когда у него случится приступ. Она
надеялась, что до этого не дойдет.
— А у тебя там как все прошло с врачами?
— Ничего особенного. Первый час мне читали лекции
насчет того, что нужно больше есть. А когда наконец мне начали чинить руку, я
провалялся без сознания всего десять минут. Но кроме того, что я тощий, больше
ничего особенного во мне не заметили.
— Это хорошо.
— Конечно, это вовсе не значит, что я здоров. Мне ведь
голову не обследовали — только руку.
Тэлли сделала глубокий вдох.
— Твоя голова… она теперь болит сильнее, да?
— Думаю, сегодня все так получилось из-за того, что я
был голодный и продрог.
Тэлли покачала головой.
— Я сегодня тоже ничего не ела, Зейн, но ты же не
видел, чтобы я…
— Забудь о моей голове, Тэлли! Мне не лучше и не хуже.
Я боюсь за Шэй, за ее руки. — Он подвел свой скайборд ближе к ней и
заговорил тише: — Теперь будут и за ней следить. Если этот твой доктор Ремми
разглядит, что она с собой сотворила, жди беды.
— Точно. С этим я спорить не стану.
Тэлли представила себе лесенку шрамов на руках Шэй. Издалека
они могут показаться татуировками, но вблизи всякий поймет, что это такое.
Тэлли очень сильно сомневалась в том, что при виде этих шрамов доктор Андерс
найдет в своем арсенале подобающую улыбочку. По всему городу завопят сирены, и
надзиратели с повышенным интересом станут следить за всеми, кто в тот день был
на катке.
Тэлли взяла Зейна за руку, остановила скайборд и зашептала:
— Значит, у нас мало времени. Он ведь может пригласить
Шэй на беседу хоть завтра.
Зейн шумно выдохнул.
— Ты должна успеть поговорить с Шэй. Скажи ей, чтобы
она перестала наносить себе раны.
— О. Блеск. А если она и разговаривать не захочет?
— Скажи ей о побеге. Скажи, что мы раздобудем для нее
настоящее лекарство.
— Побег? Это как?
— Мы просто убежим, и все. Сегодня ночью, если
получится. Я соберу все необходимое, а ты предупреди других «кримов», пусть
приготовятся.
— А как насчет этого?
У нее даже не было сил поднять руку, но Зейн и так понял,
что она имеет в виду.
— Мы их снимем. Сегодня вечером. Я задумал одну штуку.
— Какую штуку, Зейн?
— Пока не могу сказать. Но дело верное, просто это
немножко рискованно.
Тэлли нахмурилась. Они с Зейном уже перепробовали все
инструменты, какие только могли прийти в голову, а на браслетах им не удалось
сделать ни царапинки.
— Ты о чем?
— Вечером покажу, — процедил Зейн сквозь зубы.
Тэлли сглотнула ком, сжавший горло.
— Знаю я твое «немножко рискованно».
Зейн устремил на нее пристальный взгляд через защитные очки.
Его золотые глаза казались тусклыми, лицо было бледным и осунувшимся.
— Ты лучше подружку вытащи, — с усмешкой
проговорил он. — Ей помощь нужна.
Тэлли не выдержала его взгляда и усмешки и отвернулась.
Пресс
Мастерские располагались довольно далеко от больницы, ниже
по течению, где в реку впадал приток. Посреди ночи токарные станки, верстаки и
приспособления для отливки стояли без дела. Только в дальнем конце помещения
горел свет — там одинокая зрелая красотка занималась стеклодувными работами.
— А тут не жарко, — заметила Тэлли, наблюдая за
облачками пара, срывающимися с ее губ, на фоне красных огоньков аварийного
освещения.
За то время, пока они с Зейном готовили «кримов» к побегу,
дождь прекратился, но воздух все еще был сырым и холодным. Даже внутри
мастерской Тэлли, Фаусто и Зейн поеживались, хотя и были одеты в зимние пальто.
— Обычно тут жарят муфельные печи, — сказал
Зейн. — И некоторые из этих машин тоже греются до чертиков. — Он
указал направо и налево. Мастерская с двух сторон была открыта всем
ветрам. — Зато такая классная вентиляция несовместима с умными стенами.
— Понятно.
Тэлли плотнее закуталась в пальто и сунула руку в карман,
чтобы включить обогрев.
Фаусто указал на какое-то приспособление, похожее на большой
пресс.
— Слушайте, а я помню: я на такой штуковине работал. В
уродской школе, на уроках промышленного дизайна. Мы делали подносы для еды, а
потом катались на них с горки, как на санках.
— Я поэтому и взял тебя сюда, — сказал Зейн и
первым зашагал по бетонному полу.
Нижняя часть станка представляла собой металлический стол,
сплошь состоящий из крошечных чешуек. Над столом нависала такая же по размеру
металлическая плита.
— Что? Ты хочешь воспользоваться штамповочным
прессом? — Фаусто вздернул брови.
Зейн до сих пор не говорил ему и Тэлли, что задумал, но при
виде массивного станка в душе девушки зашевелилось нехорошее предчувствие.
