— Знаю. Но нас было двое… — Дэвид так смотрел на
нее, что у нее сорвался голос.
«И мне было слишком страшно принимать это лекарство
одной», — мысленно добавила она, вспомнив жуткие моменты в Валентино 317.
— Наверное, я должна была предусмотреть такую
возможность, — проговорила Мэдди, качая головой. — Всегда рискованно
позволять красивым заниматься самолечением.
— А в чем был риск?
— Я тебе не объясняла, как действует этот
препарат? — спросила Мэдди. — Как наномолекулы ликвидируют
микротравмы в головном мозге? Они разрушают их, как противораковые лекарства
уничтожают злокачественные клетки.
— И что же случилось?
— Наномолекулы не остановились. Они продолжали
размножаться и начали разрушать мозг Зейна.
Тэлли обернулась и посмотрела на Зейна. Ей показалось, что
он стал дышать менее глубоко. Его грудная клетка двигалась едва заметно.
Она повернула голову к Дэвиду.
— Но ты же сказал, что лекарство подействовало просто
отлично!
Он кивнул.
— Так и есть. Остальные твои друзья чувствуют себя
превосходно. Но капсулы были разные. Вторая — та, которую приняла ты, —
это как бы лекарство от лекарства. Она заставляет наномолекулы саморазрушиться
после того, как они заканчивают ликвидацию микротравм. Без этого препарата
наномолекулы в мозгу Зейна продолжали размножаться и поедать его. Мама говорит,
что в какой-то момент они остановились, но только после того, как… успели
нанести определенный вред.
Тэлли затошнило от ужаса. Она поняла: это она виновата. Это
она проглотила капсулу с лекарством, которое бы не дало Зейну так ужасно
заболеть. Лекарство от лекарства…
— Насколько сильный вред?
— Мы пока не знаем, — ответила Мэдди. — У
меня достаточно стволовых клеток для того, чтобы помочь регенерации разрушенных
участков его мозга, но связи между этими ячейками утрачены. Эти связи — те
места, где хранятся воспоминания и моторные навыки, где происходит осмысление
происходящего. Некоторые участки его мозга — почти чистая доска.
— Чистая доска? Вы имеете в виду… что его больше нет?
— Нет. Повреждено только несколько участков, —
подключился к разговору Фаусто. — И его мозг способен сам себя
реконструировать, Тэлли. Его нейроны создают новые соединения. Вот этим он
сейчас и занимается. Зейн все время это делал, он держался. Он сюда сам на
скайборде долетел и только здесь рухнул без сил.
— Даже удивительно, что он так долго
продержался, — заметила Мэдди и покачала головой. — Думаю, его спасло
недоедание. Он истощал себя и в итоге истощил наномолекулы. Похоже, их больше
не осталось в его организме.
— Он разговаривает и все понимает, — сказал Фаусто
и устремил взгляд на Зейна. — А сейчас он просто немножко… устал.
— Здесь могла лежать ты, Тэлли, — заметила Мэдди и
снова покачала головой. — Шансов было — пятьдесят на пятьдесят. Тебе
просто повезло.
— Как всегда. Я просто везунчик, — с горечью
прошептала Тэлли.
Конечно, она была вынуждена признаться себе в том, что Мэдди
права. Они с Зейном поделили капсулы поровну, решив, что они одинаковые. Если
бы судьба распорядилась иначе, наномолекулы бы все это время пожирали ее мозг.
Повезло.
Тэлли закрыла глаза. Только теперь она поняла, какого труда
Зейну стоило скрывать, что с ним происходит. Все то время, пока они молчали,
нося браслеты-трекеры, он боролся, он пытался не сойти с ума, не зная, что на
самом деле с ним творится. Он рисковал всем, только бы не стать снова
красотомыслящим.
Тэлли неотрывно смотрела на Зейна. На миг она пожалела о
том, что не случилось наоборот. Сейчас ей все что угодно казалось лучше, чем
видеть его таким. Если бы только она проглотила капсулу с наномолекулами, а он
— другую, которая… Кстати, а какое же действие произвела вторая капсула?
— Секундочку. Если наномолекулы принял Зейн, то как же
вторая капсула вылечила меня?
— Она не вылечила тебя, — ответила Мэдди. —
Без первой капсулы антинаномолекулярный препарат не оказывает никакого
действия.
— Но…
— Все дело в тебе, Тэлли, — послышался вдруг
слабый голос. — Зейн приоткрыл глаза, и они сверкнули, будто краешки
золотых монет. Он устало улыбнулся. — Ты сама стала просветленной.
— Но я стала чувствовать себя совсем по-другому после
того, как мы…
Она умолкла, вспомнив тот день — их поцелуй и то, как они
пробрались в особняк Валентине, как поднялись на вышку… Но правда, все это
случилось до того, как они приняли лекарство. Рядом с Зейном она изменилась с
самого начала, с того первого поцелуя.
Тэлли вспомнила, как ее «здоровье», казалось, то и дело
приходило, а потом исчезало. Ей приходилось стараться, чтобы оставаться
просветленной, и в этом она была больше похожа на других «кримов», чем на
Зейна.
— Он прав, Тэлли, — сказала Мэдди. — Каким-то
образом ты выздоровела сама.
Холодная вода
Тэлли осталась у постели Зейна. Он не спал и мог
разговаривать, и ей легче было находиться здесь, чем обсуждать что-либо с
Дэвидом. Все ушли и оставили их наедине.
— Ты знал, что с тобой происходит?
Зейн ответил не сразу. Теперь его речь изобиловала долгими
паузами, почти как у Эндрю.
— Я понимал, что мне становится все хуже. Иногда даже
для того, чтобы просто переставлять ноги, мне нужно было сосредоточиться. Но я
не чувствовал себя настолько живым с тех самых пор, как стал красивым. Дело
стоило того — обрести просветление рядом с тобой. Я думал: вот мы разыщем Новый
Дым, и мне тут помогут.
— Тебе уже помогают. Мэдди сказала, что она ввела тебе
немного…
Тэлли не договорила. У нее пересохли губы.
— Стволовых клеток? — подсказал Зейн и
улыбнулся. — Ну да, конечно, свежеиспеченные нейроны. Теперь осталось
только рассовать их по местам.
— Мы сделаем это. Мы будем стараться, чтобы ты был
просветленным, — сказала Тэлли, и ей самой показалось странным собственное
обещание.
Она сказала «мы», имея в виду себя и Зейна, как будто Дэвида
не существовало.
— Если во мне еще осталось что просветлять, —
устало выговорил Зейн. — Нет, не все мои воспоминания стерлись. Больше
всего пострадали когнитивные центры и некоторые двигательные навыки.
— Когнитивные центры? Это… Это значит, мышление? —
осторожно спросила Тэлли.
— Да, и с движениями проблемы. Мне трудно
ходить. — Зейн пожал плечами. — Но мозг так устроен, Тэлли, что
способен переносить разные повреждения. Он так сконструирован, что все как бы
хранится везде сразу. И когда что-то повреждается, то оно не теряется совсем.
Просто… затуманивается. Чувствуешь себя, как с похмелья. — Он
рассмеялся. — Похмелье просто жуткое. И если бы ты знала, как мне надоело
целыми днями валяться в постели. А еще у меня, похоже, зуб разболелся от
здешней еды. Мэдди говорит, что это просто фантомные боли из-за поражения
мозга.
