— Я могу подтвердить, что часть нашего расследования связана с норвежским мальчиком, о котором Квик рассказывает, будто лишил его жизни. Проблема заключалась в том, чтобы установить личность погибшего, но у нас есть свои соображения, что это за мальчик, — говорит главный прокурор Кристер ван дер Кваст на страницах «Верденс Ганг».
На следующий день серия статьей продолжается. Теперь Квик рассказывает, что мальчику, которого он убил в Норвегии, было «лет 12–13, он ехал на велосипеде».
Серия завершается 8 июля большой статьей под заголовком «Здесь исчезли вероятные жертвы Квика». Снимок, занимающий половину газетной страницы, изображает лагерь для беженцев в Осло, а на небольшой фотографии во врезке видны два африканских парнишки.
«Из этого заброшенного лагеря для беженцев в Скуллерудсбаккен в Осло предположительно исчез мальчик, в убийстве которого сознался серийный убийца Томас Квик.
В марте 1989 года два мальчика шестнадцати и семнадцати лет бесследно исчезли из приюта Красного Креста для одиноких несовершеннолетних».
Стало быть, когда Квик в первый раз упомянул Норвегию, речь шла об убийстве мальчика. Но откуда взялись эти сведения?
Я стал пролистывать материалы следствия обратно и обнаружил, что в ноябре 1994 года Квик рассказал Сеппо Пенттинену о темноволосом пареньке лет двенадцати славянского происхождения, которого называл «Душунька». Мальчик в его сознании был связан с Линдесбергом и норвежской деревушкой, которая, по его словам, называется «Мюсен».
Пенттинен обратился в полицию Норвегии и спросил, числится ли у них пропавший мальчик, соответствующий описанию Квика. Такого мальчика у них не нашлось, однако норвежские коллеги послали информацию о двух подростках 16–17 лет, искавших политического убежища, которые пропали в Осло.
После статьи в «Верденс Ганг» эти сведения стали предсказанием, которое обязано было сбыться.
После долгого периода намеков и недомолвок Квик в феврале 1996 года признался Пенттинену, что он убил двух африканских мальчиков в Осло в марте 1989 года. Пенттинен тут же стал готовить поездку в Норвегию.
В последующих допросах я прочел, что Квик отрицает, будто узнал о норвежских убийствах из газет, хотя есть доказательства того, что он заказал и получил всю серию статей в «Верденс Ганг». Он утверждает также, что не видел фотографий пропавших мальчиков-беженцев.
Я с абсолютной уверенностью мог констатировать следующее.
Квик активно искал информацию о возможных убийствах в Норвегии, он использовал сведения, полученные во время допросов, а потом солгал, что не получал никакой информации о преступлениях.
В серии статей, присланных Квику из Норвегии, содержались и еще кое-какие ценные сведения. Рядом с основной статьей виднелась небольшая заметка, где «Верденс Ганг» размышляла над тем, не замешан ли Квик в деле, ставшем самой обсуждаемой криминальной загадкой Норвегии.
«Тереза Йоханнесен пропала из района Фьель в Драммене 3 июля 1988 года. Исчезновение послужило началом самого крупномасштабного расследования в истории Норвегии.
Квик утверждает, что в этот период он совершал убийства в Норвегии».
В заметке не содержится никаких подробных описаний самой Терезы или Фьеля, однако приводится целый ряд важнейших данных: имя девочки, а также время и место ее исчезновения.
Доказано, что Томас Квик имел доступ к этой информации в конце июля 1995 года, и потому неудивительно, что он на первом допросе смог рассказать: Терезе было девять лет и она пропала из Фьеля летом 1988 года.
Однако с теми вопросами, которых не касалась статья в «Верденс Ганг», дело пошло куда хуже.
Как и во многих других случаях, признание Квика в убийстве Терезы Йоханнесен началось на сеансе психотерапии. В его сознании «всколыхнулось множество событий», как пишет Биргитта Столе, о которых она должна сообщить. Квик рассказывал бессвязно, и «Столе охарактеризовала ситуацию английским словом twisted
[19]
», — отметил у себя Пенттинен.
В среду 20 марта 1996 года рассказ, по замыслу участников, должен был быть изложен целиком. Биргитта Столе и Томас Квик пришли к девяти часам в музыкальный зал Сэтерской больницы, где их уже ждали Сеппо Пенттинен и инспектор криминальной полиции Анна Викстрём.
Пенттинен попросил Квика описать район Фьель.
— Я вижу дома, — проговорил Квик. — Там нет высотных зданий, в основном коттеджи.
Возможно, само название «Фьель» дало Квику неверные ассоциации, поскольку он описывает место как деревенскую идиллию с неплотной коттеджной застройкой, — возможно также, злую шутку сыграло с ним норвежское слово «район» — bydel.
[20]
Он говорит, что приехал туда по гравиевой дороге.
— Это маленький населенный пункт, — уточняет Квик на допросе.
На самом же деле Фьель — типичный «бетонный» район 70-х с высотными домами, развязками, торговым центром и населением 5000 человек на ограниченной площади.
Квик говорит все тише, под конец переходит на шепот:
— Это так тяжело, черт подери!
Если Пенттинен на момент допроса знает, насколько плохо описание Квика согласуется с реальностью, то он умело это скрывает. Он продолжает задавать вопросы.
Пенттинен: Ты знаешь, в какое время суток все это происходило?
ТК: Где-то около полудня.
Пенттинен: Что для тебя означает «около полудня»?
ТК: Ну, это в середине дня.
Пенттинен: Ты помнишь, какая была погода?
ТК: Погода довольно хорошая, облака стоят высоко. Лето…
Тереза пропала двадцать минут девятого вечера. А утверждения Квика о хорошей летней погоде никак не соответствуют тому, что как раз в то время, когда пропала девочка, на Фьель обрушилось рекордное за последние десять лет количество дождей.
После допроса Сеппо Пенттинен еще раз повторяет данные, приведенные Квиком, о внешности и одежде Терезы:
«Он утверждает, что у нее светлые волосы до плеч, развевающиеся, когда она бежит. На ней брюки и, возможно, куртка. Позднее он сообщает на допросе, что помнит что-то розовое и что у него остались воспоминания о футболке с пуговицами. На ней трусики в цветочек. У нее на руке часы, и Квик говорит, что ремешок узкий с простой пряжкой и что у него осталось воспоминание о розовом или светло-зеленом в связи с часами».
Невероятно, но факт — все эти данные совершенно неверны, и можно с уверенностью говорить о том, что Квик попал пальцем в небо, как утверждали скептики.
В изначальном полицейском расследовании по поводу исчезновения Терезы большое внимание уделялось словесному портрету девочки, в котором подробно описывались все детали и ее одежда. В деле имеется и последняя фотография.
