Глава 8
Я нашла Гидеона в его кабинете. Со вставленным в ухо наушником от телефона он ходил вокруг письменного стола, как зверь в клетке. Однако разговора я не услышала. Гидеон то ли слушал, то ли ожидал связи. Он поймал мой взгляд, но на его окаменевшем лице не отразилось ни единого чувства. Да, он по-прежнему был в трусах, но выглядел абсолютно непрошибаемым. И надо быть законченной идиоткой, чтобы этого не понимать. Один взгляд на его мускулы говорил, насколько это сильный человек. Более того, от него исходила жестокая угроза, ощущавшаяся буквально на физическом уровне, и у меня пробежал по спине холодок.
Передо мной стоял уже не ленивый гедонист, с которым я недавно обедала, а городской хищник, доминантный самец. Затем он повернулся и вышел в коридор.
Однако я решила его не трогать.
Сейчас мне нужен был только его планшет, который я и обнаружила в портфеле возле стола. Планшет был защищен паролем, и я осталась сидеть, уставившись в слепой экран, до тех пор, пока не поняла, что вся дрожу. Случилось то, чего я больше всего боялась.
— Ангел.
Я подняла глаза и поймала его взгляд. Оказывается, он снова вошел в кабинет.
— Пароль, — объяснил он. — Слово «ангел».
Ох! Вся моя безумная энергия моментально испарилась, я сразу превратилась в выжатый лимон.
— Гидеон, ты должен был сказать, что на тебя подали в суд.
— На данный момент дела как такового еще нет. Есть только угроза судебного иска, — безучастно произнес он. — Йен Хейджер хочет денег, а я не хочу огласки. Мы все решим в частном порядке, и все дела.
Я бессильно опустилась на диван, положив планшет на колени. А потом стала смотреть, как он направляется ко мне, буквально вбирая его взглядом. Большинству людей не дано было разглядеть, что за этой ослепительной внешностью скрывается очень одинокий человек. Но за последнее время он уже научился, по крайней мере от меня, не скрывать своих трудностей.
— Неважно, что делу не дадут хода, — начала я. — В любом случае ты должен был мне сказать.
— Я собирался, — сложил руки на груди Гидеон.
— Ах, собирался! — вскочила я на ноги. — Ведь я совсем недавно жаловалась тебе, как извожусь оттого, что мама что-то от меня скрывает, а ты, оказывается, тоже успел завести секреты!
Секунду он стоял неподвижно, с каменным лицом. Затем тихо выругался и опустил руки.
— Я сегодня пришел домой пораньше, чтобы все тебе рассказать, но ты прибежала ко мне в истерике по поводу твоей мамаши, а потому я решил, что для одного дня для тебя более чем достаточно переживаний.
Из меня словно выпустили воздух. Я снова опустилась на диван.
— Нормальные отношения так не выстраиваются, Ас.
— Ева, я просто пытаюсь тебя вернуть. И не желаю тратить наше драгоценное время на разборки и рассказы об очередной засаде на нашем пути!
— Иди сюда, — похлопала я по диванной подушке.
Но он уселся на кофейный столик напротив, зажав мои ноги коленями, затем схватил руки и по очереди поднес к губам, чтобы поцеловать костяшки пальцев.
— Прости.
— Я тебя ни в чем не виню. Но если у тебя еще есть что сказать, выкладывай сразу. Сейчас самое время.
Он навалился на меня всем телом, заставив вытянуться на диване, и прошептал:
— Я люблю тебя.
Боже, единственная хорошая вещь на фоне всех свалившихся на нас неприятностей!
Но этого было достаточно.
* * *
Мы заснули прямо на диване, не разжимая объятий. Я проваливалась в сон, а потом снова просыпалась, мучимая беспокойством, что все запланированное мною летит к чертям из-за сна в неурочное время. Я уже успела достаточно очнуться, чтобы понять, что с Гидеоном творится что-то неладное. Он тяжело дышал и лежал, вцепившись в меня мертвой хваткой. А еще трясся, будто в лихорадке, и жалобно всхлипывал, разрывая мне душу.
— Гидеон.
Я резко повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо, и мое неосторожное движение разбудило его. Мы заснули при электрическом свете, но я была даже рада, что ему не пришлось открывать глаза в темноте.
Его сердце гулко стучало под моей ладонью, кожу покрывали капельки пота.
— Что? — выдохнул он. — Что случилось?
— Похоже, тебе опять приснился кошмарный сон. — Я осыпала его сонное лицо нежными поцелуями в надежде прогнать прочь дурные воспоминания.
Он попытался сесть, но я прильнула к нему всем телом, не давая встать.
— Ты в порядке? Я, случайно, не сделал тебе больно?
— Нет, со мной все хорошо.
— Господи! — Он откинулся на спину и прикрыл глаза локтем. — Мне нельзя засыпать рядом с тобой. И я забыл принять лекарство. Черт побери, нельзя быть таким небрежным!
— Эй! — Я приподнялась на локте и погладила его по груди. — Ведь ничего страшного не случилось.
— Ева, я не шучу, — бросил он на меня яростный взгляд. — И впредь прошу тебя не относиться к этому так легкомысленно.
— Ладно, не буду. — Боже, он выглядел таким усталым, под глазами залегли тени, а возле уголков чувственного рта — глубокие складки.
— Я убил человека, — мрачно произнес он. — Тебе небезопасно оставаться со мной, когда я сплю. А сейчас тем более.
— Гидеон… — Внезапно я поняла, почему у него участились ночные кошмары. Он мог осмыслить то, что совершил, но это ничуть не уменьшало тяжести, лежащей у него на душе.
— Если в тебе идет постоянная внутренняя борьба, тебе просто необходимо со мной поговорить, — убрав тяжелые пряди волос у него со лба, произнесла я.
— Я только хочу, чтобы ты была в безопасности, — пробормотал он.
— Знаешь, я действительно чувствую себя в безопасности только с тобой. И все, кончай заниматься самобичеванием.
— Но я виноват.
— Но ведь твоя жизнь была достаточно простой и легкой, пока в ней не появилась я, — парировала я.
— Похоже, мне нравится все усложнять, — сухо ответил он.
— Тогда не жалуйся. И не шевелись. Я сейчас вернусь.
Я прошла в хозяйскую спальню, сняла подвязки, чулки и бюстгальтер и надела огромную футболку с эмблемой «Кросс индастриз». Сняла с кровати велюровое покрывало и направилась в комнату Гидеона за его лекарством. Он внимательно следил за тем, как я кладу возле него лекарство и покрывало, а потом иду на кухню за водой.
Короче говоря, я накрыла его покрывалом и сама улеглась рядом, предварительно выключив почти весь свет. Придвинулась к нему поближе, закинув на него ногу. Прописанное Гидеону лекарство не могло избавить его от парасомнии, но он свято соблюдал время его приема. И я любила его еще сильнее, потому что он делал это ради меня.
