Его мощное тело напряглось и содрогнулось. Рот искривился в агонии блаженства, глаза затянуло пеленой.
Гидеон кончил с животным рыком, снова и снова извергая в меня семя, согревавшее изнутри своим теплом.
Обвив его руками и ногами, я осыпала Гидеона поцелуями.
А он, жадно хватая ртом воздух, бессильно прислонился ко мне.
Но все еще продолжал кончать.
Глава 10
Первое, что я увидела, проснувшись воскресным утром, была янтарного цвета старомодная бутылка с этикеткой «Лекарство от похмелья». Горлышко было перевязано веревкой из пальмового волокна и заткнуто пробкой для сохранности тошнотворного содержимого. Но средство работало хорошо. Я успела проверить это на практике, когда Гидеон уже однажды вернул меня к жизни своим лекарством. Однако сейчас бутылка напомнила мне о безумном количестве спиртного, выпитом вчера вечером.
Не в силах разлепить веки, я застонала и зарыла голову в подушку с твердым намерением еще немного поспать.
Кровать скрипнула и задрожала. Я почувствовала сзади на шее теплые, упругие губы.
— С добрым утром, мой ангел.
— Похоже, ты очень доволен собой, — пробормотала я.
— Если честно, то скорее я доволен тобой.
— Сексуальный маньяк.
— Да нет, я просто следовал твоим предложениям по антикризисному управлению, но секс, как всегда, был просто феноменальным. — Он просунул руку под простыню, которой я накрылась до пояса, и схватил меня за ягодицы.
Я подняла голову и обнаружила, что Гидеон сидит на кровати, прислонившись спиной к изголовью, с ноутбуком на коленях. В своих домашних штанах на завязке он смотрелся просто обалденно, и у меня сразу потекли слюнки. К сожалению, в отличие от него, я наверняка выглядела далеко не ах. К Гидеону я вернулась еще вчера, после того как развезла девушек на лимузине по домам. Потом мы с ним решили продолжить и веселились до рассвета, в результате я без сил рухнула на кровать с мокрыми волосами после душа на скорую руку.
Обнаружив возле себя Гидеона, я буквально расцвела от удовольствия. Ведь он спал в гостевой комнате, рядом с которой был удобный кабинет. Но несмотря на то что я находилась в бессознательном состоянии, предпочел работать в постели возле меня. Все это ужасно льстило моему самолюбию.
Я повернула голову в сторону часов на прикроватном столике, но мой взгляд невольно упал на запястье.
— Гидеон… — Меня сразу заворожили часы, появившиеся на моей руке, пока я спала. Часики в стиле ар-деко, усыпанные множеством крошечных бриллиантов, на ремешке из кремового шелка. На перламутровом циферблате красовались сразу две марки: «Патек Филипп» и «Тиффани». — Они роскошные.
— Во всем мире таких только двадцать пять. Поэтому они почти настолько же уникальны, как и ты сама. Ну, что скажешь? — улыбнулся он.
— Они мне очень нравятся. — Я встала на колени. — И ты мне очень нравишься. — И когда он отложил в сторону ноутбук, я оседлала его, повиснув у него на шее. — Спасибо тебе, — прошептала я, тронутая его заботой.
Должно быть, он успел купить часы, пока я была у мамы или тусовалась с подругами.
— Хм… Обожаю, когда ты голенькая и обнимаешь меня. Скажи, что я должен делать, чтобы заслужить ежедневные объятия?
— Просто оставайся собой, Ас. — Я потерлась щекой о его щеку. — Ты единственное, что мне нужно.
Я вылезла из постели и, зажав в руке янтарную бутылочку, прошлепала в ванную. С отвращением выпив содержимое бутылки, я почистила зубы, вымыла лицо и причесалась. Затем надела халат и вернулась в спальню. Гидеона там уже не было, открытый ноутбук лежал на кровати.
Гидеона я нашла в кабинете. Он стоял, скрестив на груди руки, широко раздвинув ноги, и задумчиво смотрел в окно, откуда открывался вид на весь город. Не с высоты птичьего полета, как из окон его пентхауса или из офиса в Кроссфайре, а гораздо ниже, так сказать, ближе к земле. Здесь его связь с городом была более интимной.
— Я не разделяю твоих опасений, — говорил он во встроенный в наушник микрофон. — Да, я отдаю себе отчет о рисках… Перестань болтать. Вопрос закрыт и не подлежит обсуждению. Составляй договор так, как и было решено.
Поняв по металлу в его голосе, что разговор серьезный, я решила не мешать. Я так и не смогла точно определить, что там было в той бутылке. Наверное, витамины и какой-то алкоголь. Словом, выпивка для опохмелки. Напиток приятно согрел желудок, но меня сразу потянуло в сон, поэтому я прошла на кухню за чашкой кофе.
Подзарядившись кофеином, я расположилась на диване, чтобы проверить сообщения на своем смартфоне. И нахмурилась, обнаружив, что пропустила три звонка от папы, все в районе восьми утра в Калифорнии. Кроме того, нашлась еще дюжина пропущенных звонков от мамы, но общаться с ней раньше понедельника я не хотела. А еще там было сообщение от Кэри, буквально кричавшее: ПОЗВОНИ МНЕ!
Предварительно глотнув крепкого кофе, я сперва перезвонила папе.
— Ева!
Я сразу поняла: что-то случилось. И невольно выпрямилась.
— Папа… У тебя все в порядке?
— Почему ты не рассказала мне о Натане Баркере? — В его голосе звучала неподдельная боль. У меня мурашки поползли по спине.
Твою мать! Он знал. У меня задрожали руки, и я пролила горячий кофе прямо себе на бедро и руку. Но даже не почувствовала боли. Я была в панике от папиной реакции.
— Папа, я…
— Как ты могла ничего мне не сказать?! А Моника тоже хороша! Боже мой… Почему она молчала?! — судорожно вздохнул он. — Я имел полное право знать!
У меня защемило сердце. Мой папа — человек, способный потягаться с Гидеоном своей выдержкой, — кажется, плакал.
Чувствуя, что начинаю задыхаться, я поставила чашку на кофейный столик. После смерти Натана с его дела несовершеннолетнего правонарушителя был снят гриф секретности, и таким образом все ужасы моего прошлого стали доступны любому, имеющему возможность получить доступ к некогда закрытой информации. И у папы, как у полицейского, такая возможность, естественно, была.
— Но ты ведь ничего не мог поделать. — Я испытала самый настоящий шок, но ради папы постаралась взять себя в руки. Мой смартфон запищал, сообщая о входящем звонке, но я решила его пропустить. — Ни тогда, ни после того.
— Я мог быть рядом с тобой. Мог позаботиться о тебе.
— Папочка, ты и так сделал все, что мог. И самое главное — свел меня с доктором Трэвисом. Что изменило всю мою жизнь, поскольку я смогла решить свои проблемы. Невозможно передать словами, как помогли мне консультации доктора Трэвиса.
Он застонал, и стон его был полон душевной муки.
— Я должен был сражаться за тебя с твоей матерью. Ты должна была жить со мной.
— Господи! — У меня все перевернулось внутри. — Ты не вправе обвинять маму. Она понятия не имела, что происходит. А когда все открылось, то сделала максимум возможного…
