– Хм-м… Так, значит, вас четверо? Морти мне писал о двоих, – сказал Арчи, окидывая своих новых знакомых стремительным взглядом, одновременно беглым и цепким.
Морти – это был, вероятно, старый барон Мортимер ле-Брейдис, благодаря которому они оказались здесь, в маленькой деревушке у самых скал, за которыми шумно плескалось море. Надо отдать должное старому бандиту: напоив, накормив и уложив спать своих неожиданных гостей, он немедленно занялся тем, на что они, по правде, не смели и рассчитывать, а именно: не только не стал задерживать их, но и в самом деле помог. Сеть заговора против Малого Совета, как видел теперь Клайв, раскинулась по всей Шарми, а подготовка бунта выходила далеко за пределы грабежа поездов. Из обрывков оживлённого разговора, завязавшегося между принцессой Женевьев и Гаем Жильбером (нет, ну подумать только – тот самый Гай Жильбер!), Клайв понял, что в рамках подготовки к бунту барон со своими сообщниками не брезговали подкупом, пропагандой, шантажом и диверсиями. Число их сторонников было весьма велико, при этом они действовали не слишком размашисто, чтобы в неприятностях, доставляемых ими Малому Совету, нельзя было заподозрить слаженные действия некой организации. Контрабандисты Френте были одной из ниточек в этой паутине – люди ле-Брейдиса охотно скупали поставляемый ими люксий, перепродавая его затем по выгодной цене. У них была налажена связь, и потребовалось совсем немного времени на то, чтобы написать пару писем и получить ответ. Разумеется, по старой дружбе и во имя неизменно плодотворного сотрудничества Арчи Богарт непременно поможет двум юным родственникам Морти ле-Брейдиса, которым до зарезу нужно попасть на Навью, минуя официальную таможню и порты.
Правда, было не очень понятно, отчего старый барон упомянул в этом письме только своего внука и его жену, забыв ровно половину их маленького отряда. Клайву чудилась в этом некая мелочная стариковская мстительность: барон явно невысоко ценил своего внука, его слепую преданность гвардейскому Уставу и решительное нежелание вникать в перипетии актуальной политической обстановки. В поместье он попытался было напоить Джонатана и перетянуть его на свою сторону, но Джонатан, вопреки обыкновению, отказался пьянеть и ответил на инсинуации деда решительным отказом, чем разочаровал его окончательно.
«Ладно. Тебя можно понять, – проворчал тот. – Молодая кровь, хорошенькая девица под твоей защитой… даже две хорошенькие девицы, – невозмутимо добавил он, когда Джонатан возмущённо вспыхнул. – В твои годы я был такой же. Не дорос ты ещё, видать, до настоящего большого дела. Кровь у тебя хоть и не водица, а всё ж недостаточно горяча».
Клайву такой упрёк показался не вполне справедливым. Джонатан много знал о долге и чести, просто трактовал эти понятия куда более буквально и узко, чем его дед. А какая из этих трактовок ближе к истине и кто из них был в конечном итоге прав – тут уж Клайв, по правде, не взялся бы судить.
Барон, однако, черкнул всё же пару строк своему другу Арчи, позаботившись о внуке, но заодно и вставив ему в колёса пару палок. Битый час Джонатан доказывал своему вероятному перевозчику, что их ничуть не больше, чем надо, а ровно столько, сколько и должно быть.
– Дед, должно быть, перепутал или недопонял, – оправдывался он, пока Клайв с Эстер и принцессой молча стояли рядом – первый с большим скепсисом, а вторая и третья с некоторой тревогой на лицах. Вероятно, столь неприкрыто выраженные чувства им помогли: будь они подосланными шпиками, старались бы притвориться беспечными, уж Арчи-то Богарт немало шпиков на своём веку повидал. Клайв не мог сдержать неприязнь, разглядывая его толстые хомячьи щёки и холёные усы, свисавшие вдоль подбородка, и этой неприязнью окончательно его к себе расположил.
– Что ж, – развеселился наконец Арчи, ухмыляясь Клайву и помигивая вспыхнувшим дамам. – Старый Морти никогда не задаёт мне лишних вопросов, не стану их и я задавать. Хотите на Навью – будет вам Навья. Как раз завтра ночью уходит пара шлюпок за товаром. Я дам все необходимые указания моим ребятам. А покамест пойдёмте напьёмся. Последний груз сливового вина из Гальтама ещё не отправлен, так что, ладно уж, откупорим пару-тройку бутылочек.
Пара-тройка бутылочек неожиданно – или, скорее, весьма ожидаемо – превратилась в нескончаемый поток. Джонатан, растративший последние капли стойкости в лапах деда, тотчас напился и уснул на скамье в углу, где слегка порозовевшая от вина Эстер тихонько уложила его всклокоченную голову себе на колени. Арчи остался за столом с принцессой и Клайвом, где все трое вступили в оживлённую дискуссию, касавшуюся таможенной политики, организации полицейского сыска, разного рода социальных несправедливостей и, отчасти, современной моды на брючные костюмы среди дам. Принцесса Женевьев находила последнюю явлением лишь немного менее возмутительным, чем прочие аспекты беседы. Мужчины с ней предсказуемо не соглашались, проявляя к дамским брюкам куда больше снисхождения, чем к пошлине на ввоз минойского табака и разгулу беззакония во Френтийском округе.
– Капитана, слыхал, сместили, – рычал разошедшийся Клайв, гневно постукивая кулаком по столу и глядя на Арчи Богарта так, будто тот сместил капитана личным указом. – Да, что уж, не кристальной совести был человек. Но при нём всяких казнокрадов как собак шелудивых гоняли! По дюжине арестов в месяц – комар не проскочит. Вот это был порядок, а теперь, я спрашиваю, что?
– Насчёт арестов вы, сударь, совершенно правы, – кивал Арчи, хитро щурясь и надувая свои хомячьи щёчки. – Вот только из пяти арестованных дай бог если двое имели хоть какое-то отношение к контрабанде. Зато доблестный капитан Фришко мог слать в столицу внушающие оптимизм отчёты. Что, впрочем, не уберегло его от инспекции, закончившейся, как мы знаем, весьма печально для бедного капитана…
– И стало лучше?! Больше, что ли, стали вашего брата ловить да вздёргивать? Не похоже, чтоб вы сильно похудели за эти полгода, господин Богарт.
– Да и вы не порастратили своё рвение, капрал Ортега, – посмеиваясь, ответствовал тот, и Клайв, как раз поднесший ко рту стакан с вином, невежливо подавился и прыснул на стол.
Имени своего он не называл, чего, по счастью, от него и не требовали. Вряд ли Богарт помнил его по прежней службе в лицо, а вот имя вполне мог запомнить – рвение капрала Ортеги было в своё время притчей во языцех.
Принцесса, сидевшая с ними рядом и на минуту выпавшая из разговора, кинула на Клайва озабоченный взгляд. Эта мудрая дурочка не понимала столь же много, как и понимала, и делала великое множество выводов, из которых большая часть была совершенно нелепой. Но сейчас не понять было невозможно даже для неё. Она в тревоге обернулась на Джонатана, мирно похрапывавшего на скамье в объятиях любимой супруги. Арчи Богарт, поймав её взгляд, весело расхохотался.
– Да не бойтесь вы, капрал! Пейте ваше вино. Я вас сразу узнал, удивился ещё – неужто новый капитан так глуп, чтобы вас посылать шпиком, это вас-то, которого у нас каждая собака знает? Но ваше искреннее удивление и наивное нахальство всё объясняют. Теперь я вам вправду верю. К тому же Морти ле-Брейдис – мой старый друг, а когда старые друзья просят об услугах, негоже использовать их для сведения счётов. Так что пейте, пейте, капрал, я даже не буду вынюхивать, кто эта прелестная юная дама, единственная, чьё имя мне ещё не известно. Что, может, и к лучшему, – он лучезарно улыбнулся Женевьев, показав ей все свои зубы, оставшиеся на данный момент целыми, после чего принялся разливать контрабандное сливовое вино с удвоенным энтузиазмом, и остаток ночи прошёл в непринуждённой болтовне без каких бы то ни было проявлений неприязни с обеих сторон.
