– Когда опустите на глаза, поправьте завязки, – предупредил Пих и, обращаясь, к недоумевающему Клайву, пояснил: – Это лётные очки. Помогают видеть в темноте. Одно из моих последних изобретений, пока что бессмысленное в широком употреблении, но в будущем, кто знает… А госпоже Эстер они сегодня точно пригодятся.
Он закрыл шкафчик и пошёл в глубь трюма, продолжая на ходу:
– Я подниму вас как можно выше, но до поверхности останется ещё дюжины две футов. Так что какое-то время вы ещё будете под водой – вряд ли дольше минуты, кабина должна выдержать, она рассчитана на такую нагрузку. Если начнётся течь, сразу давайте полную мощность, вплоть до девятки, в крайнем случае потом охладитесь после приземления. Сейчас наверху ночь, – добавил он, и Клайв мог только гадать, откуда ему это известно, – облавы на берегу не было, или она уже завершена, так что вряд ли вас заметят. А даже если и заметят…
– Можно просто пролететь над их головами? – улыбаясь, закончила Эстер. Клайв увидел, что в уголках её глаз блестят слёзы. Она не плакала над судьбой своего мужа, а тут, поди ж ты… Хотя что это она сказала? «Можно просто пролететь над их головами»? Это… в каком же смысле и каким образом – пролететь?
Ответом на этот непрозвучавший вопрос стал свет, вспыхнувший вдруг разом со всех сторон. Не менее полудюжины ламп осветили помещение, куда большее, чем Клайву сперва показалось – хотя он мог бы и догадаться по тому, как гулко здесь звучали их голоса. Трюм был совершенно пуст, не считая стенного шкафа у двери – и птицы, стоявшей на полусогнутых ногах и в самом центре. Птица была размером с одноэтажный дом, сталь отливала серебристым сиянием на её шее, клюве и крыльях, прижатых к мерцающему от заклёпок телу. У птицы не было перьев, всё её тело представляло собой сплошной стальной корпус, сложенный из множества металлических листов. Она походила на одно из механических созданий, оживляемых люксием ради забавы столичной аристократии. Но самая большая люксиевая зверушка была размером с собаку, да и на ту требовалось столько топлива, что это могло разорить не в меру охочего до чудес аристократа. В этой же гигантской, чудовищно огромной твари не было ни капли люксия. Клайву не надо было даже спрашивать, чтобы понять это.
Он ничего не сказал, только открывал и закрывал рот, глядя, как Эстер взбирается по приставной лесенке птице на шею. Клайву и этого не понадобилось – подбадриваемый взглядом Мастера Пиха, он подтянулся на руках и оказался рядом с Эстер, уже откинувшей люк на затылке птицы. Внутри было нечто вроде кабины, где смогли бы уместиться пять человек. Для двоих были предусмотрены кресла, расположенные одно за другим. Напротив переднего кресла выступал штурвал, очевидно, снятый с какого-то затонувшего шлюпа, а сразу за штурвалом, над наклонной столешницей вроде той, которую Клайв уже видел сегодня, простиралось широкое окно – там, где у птицы должны были быть глаза.
Клайв посмотрел было на второе кресло (кто займёт первое, сомнений быть не могло), но потом вернулся к люку, выглянул из него и нашёл взглядом Мастера Пиха, глядевшего на железную птицу с непередаваемой нежностью любящего отца.
– Это вы построили? – задал Клайв очевидно глупый вопрос.
Мастер кивнул, не переставая улыбаться.
– И оно… это… взлетит?
– Вот и проверим, господин скептик, – отозвался Мастер с мальчишеским задором и махнул рукой, веля задраить люк. Клайв, поколебавшись, вернулся вниз и захлопнул крышку, но прежде чем сесть, глянул вверх со смутным чувством, будто упускает, по своему невежеству, нечто очень важное, нечто такое, что, даже будучи им не понято, значит больше, чем он может вообразить.
Эстер тем временем уже вовсю щёлкала рычагами и кнопками, делая это так уверенно, что не оставалось сомнений в её опыте. Клайв наклонился вперёд и недоверчиво глянул ей через плечо.
– Ты уже была здесь? – осенило его, и она отозвалась, не оборачиваясь:
– Конечно. Пока ты спал, Мастер показал мне летуна и объяснил, как им управлять.
– И ты знала, что мы полетим на этом… за Джонатаном?
– Конечно, – повторила она. – Там на кресле ремни, пристегнись покрепче. Должно порядочно потрясти.
Клайв откинулся на спинку кресла и машинально натянул ремни. Мастер Пих отошёл в сторону и тоже возился с какой-то установкой, встроенной в стену. Потом отвернулся и помахал им. Эстер помахала в ответ. Клайв не смог заставить себя поднять руку.
– Готовы? – крикнул Пих – его голос не пробивался сквозь толщу железной птицы, но Клайв без труда прочитал по губам. Эстер не стала кричать в ответ, только энергично кивнула, сжав штурвал и глубоко вставив ноги в тугие стремена, встроенные в пол. Что-то под ними всколыхнулось и загудело, потом птица задрожала от клюва до хвоста, и дрожь сопровождалась самым ужасным скрежетом, какой Клайву доводилось слышать в жизни.
– Это крылья! Он расправляет крылья! – крикнула Эстер, но Клайв уже и так понял. Надо расправить крылья, прежде чем взлететь – что ж тут непонятного.
Оглушённый этим скрежетом, он не заметил, когда они начали подниматься. То ли двигалась платформа, на которой стояла птица, то ли всё сооружение, как раньше, в том большом зале, – так или иначе, они поднимались. А потом пол трюма стал отдаляться, Мастер Пих исчез из виду, свет стал меркнуть, потом опять что-то заскрежетало, на сей раз наверху, громыхнули, стыкуясь друг с другом, гигантские жестяные листы, потом такой же грохот раздался снизу… Клайв понял, что они отделены от Мастера Пиха, оставшегося в своём подводном доме, и что прямо над ними, за тонким слоем металла, – вода, много воды, и если они пробудут в ней слишком долго…
Опять скрежет, а потом резкий голос Эстер:
– Держись!
Она надавила какой-то рычаг, и вокруг них сомкнулась вода. В первый миг их чуть не снесло напором, но птица, видимо, всё ещё была надёжно закреплена на платформе, поэтому устояла. Но они больше не были в подземном доме, теперь они оказались на его крыше, и вода плотно обхватила «летуна» Мастера Пиха цепкими зелёными пальцами.
– Разъединяю сцепление! Держись крепче!
Клайв впился в спинку её сиденья, отчётливо видя полукружия лётных очков у неё на темени. Толчок, куда более мягкий, чем он ждал, рябь воды, вдавливающейся в стекло…
А потом они оказались наверху. Вода мутным потоком схлынула со стёкол, ненадолго снизив видимость до нуля. А потом брызги улеглись, и Клайв понял, что…
– Летим! – закричала Эстер. – Мы летим!
Они и правда летели. Гигантская птица не махала крыльями, просто резала ими ночной воздух в плавном, низком полёте – до воды было уже футов пятьдесят, и расстояние увеличивалось. Клайв видел деревья и скалы на берегу, оставшемся справа от них, и рыбацкие лодки, вытащенные повыше на время прилива. Слева ярко и ровно светила луна, и лунная дорожка пунктирной линией убегала под ними вперёд, словно указывая путь.
– Вот же старый лысый сукин сын, – с безграничным удивлением сказал Клайв – и вдруг понял, что было то важное, о чём он забыл, закрывая люк.
