Он стоял в бухточке, вымытой в утёсе волнами, укрытый нависающими со всех сторон скалами и от ветров, и от любопытных взглядов. Со стороны города его никак нельзя было увидеть, если только не пройти пристань до самого конца — а случайный путник в мёртвый рыбачий сезон редко это делал. Корабль был виден с моря, но по морю ходили только рыбацкие лодчонки из Эфрина. Небольшие галеи, курсировавшие берегами Бертана, огибали Эфрин, опасаясь рифов, и швартовались не в Когтистом заливе, а выше, в Блейдансе. Лорд Бьярд рассчитал верно: это было едва ли не идеальное место, чтобы тайно построить и спустить на воду корабль. Самый большой и самый великолепный корабль, какой только видел Белогривый Риогран.
Он был вдесятеро больше самой крупной рыбацкой лодки в Эфрине. На трёх мачтах висели три спущенные паруса — белые с бирюзовым, цветов Бьярдов. Крутые белоснежные бока с отверстиями по бортам величаво покачивались на зеленоватой воде, и Адриан почти видел мысленным взглядом длинные вёсла, свешивающиеся из уключин и с силой рассекающие волны. Судно стояло кормой к пристани, но с того места, где стоял Адриан, была видна передняя часть корабля и носовая фигура на ней: огромная белогрудая дева, вздымающая обнажённые руки к небу, с ликом строгим и благородным, с широко раскрытыми бирюзовыми глазами, глядящими на воду вертикальными прорезями зрачков. Лорд Бьярд не побоялся расцветить Светлоликую Гилас красками своего клана — должно быть, он безоглядно верил, что она благосклонно примет это, и что сын её, суровый Риогран, не посмеет низвергнуть в пучину вод образ своей великой Матери. И, стоя возле неё, глядя на блики солнца на бортах и вздувавшиеся пузырями паруса, Адриан понимал и разделял эту безоглядную веру. Она была непобедима, священна, прекрасна.
И Адриан собирался уничтожить её.
От блестящего лакированного борта к пристани тянулся длинный трап, раскачивающийся и стонущий на ветру. Адриан посмотрел на него с сомнением. Прежде ему никогда не приходилось плавать по морю; он надеялся, что и не придётся. Море его пугало, оно было слишком своевольно и непредсказуемо. К тому же Риогран не был его богом ни по клану, ни по зову. Риогран был именем, пеной на волнах, тревожными тучами над водной гладью, грозной статуей у входа в храм. Адриан боялся вверять себя воле бога, которого не знал.
Однако сделать это было необходимо. Сглотнув, быстро зажмурившись и снова распахнув глаза, Адриан поставил ногу на качающуюся доску, казавшуюся такой узкой и ненадёжной.
— Эй! Эй, ты там! Стой, куда идёшь?
Адриан отпрянул, почти с облегчением убрав ногу со скользкой доски. Как глупо… с чего он взял, что на корабле никого нет? С пристани так и казалось, но разве могли оставить эту ослепительную красавицу без надёжной охраны? Не могли, конечно. Плечистый мужчина в меховой куртке, толстых полосатых штанах и широкополой шляпе показался там, где трап соединялся с палубой. В зубах у него была трубка, за плечом торчал приклад арбалета.
— Чего надо? — лениво крикнул он.
Адриан снова сглотнул. За последние месяцы ему сотни раз приходилось отвечать на этот вопрос, но сейчас, именно сейчас, когда так важно было ответить осторожно и правильно, в голове у него разом образовалась вязкая чёрная пустота.
— Я… мне…
— А ну пшёл вон, — сказал стражник, перебрасывая трубку в другой уголок рта. — Нечего тут шастать.
— Я хочу наняться на этот корабль! — выпалил Адриан.
От мужчины его отделяло добрых тридцать шагов, но он всё равно заметил изумление на обветренном бородатом лице. Потом человек расхохотался.
— А кто не хочет? Пшёл вон, сказано, а то болт в тебя всажу.
Вряд ли стражник собирался воплощать угрозу в жизнь — арбалет с плеча он так и не снял, — но рисковать не стоило. «Дурак», — мысленно обозвал себя Адриан. Так торопился, с таким нетерпением рвался сюда, чтоб увидеть её… И ни разу не задумывался о том, как проберётся на борт. Конечно, команда «Светлоликой Гилас» давно укомплектована, и в неё не берут кого попало — слишком много сил, средств и надежд вложил в это судно лорд Бьярд. И уж тем паче нечего тут ловить оборванному заморышу в дырявых сапогах и подведённым от голода животом…
Внезапно ужасно, до смерти захотелось есть. Адриан понял, что всё утро продержался на одном только возбуждённом ожидании, и теперь, когда оно отчасти удовлетворено, а отчасти — жестоко обмануто, его тело решилось напомнить мятущемуся духу, что неплохо бы и пожрать. Не дожидаясь нового окрика, Адриан отошёл от трапа. Ноги у него ослабли, и он сел на доски и стал тупо глядеть на волны, разбивавшиеся белой пеной о крепления мола. «Ну, — подумал он, — вот я и здесь. Я дошёл». Куда теперь податься и что делать дальше, он не знал.
— Что, хочешь на «Светлоликую»?
Звонкий, весёлый голос, сказавший эти слова, так отличался от голосов, которые за последнее время привык слышать Адриан, что тот разом вскинул голову. Прямо перед ним были широко расставленные тощие ноги в полосатых штанах, таких же, как на стражнике у трапа. Выше ног обнаружился широкий кожаный ремень с медной пряжкой и маленькие, чёрные от мозолей руки с гордо заткнутыми за ремень большими пальцами. Ещё выше — живот, почти такой же тощий и впалый, как у Адриана, и рёбра под холщовой рубашкой в прорезях курточки, и маленький острый подбородок, не знавший бритвы, и ухмыляющийся рот, и конопатый нос, и весёлые светлые глаза. Мальчик года на два младше Адриана стоял над ним, уперев ноги в доски настила и чуть наклонившись вперёд — стойка моряка, привыкшего к шаткой палубе больше, чем к твёрдой земле, — и смотрел на него сверху вниз.
— На «Светлоликую», говорю, хочешь? — повторил мальчишка — ответ он явно знал заранее и страшно хотел его как-то прокомментировать.
Адриан не стал его разочаровывать. В нём что-то ёкнуло. Едва уловимо, но это ощущение он уже знал.
— Хочу.
— Ещё бы! А кто не хочет?! — воскликнул мальчишка и звонко расхохотался. Он явно не слышал, что кричал Адриану стражник с корабля, иначе не стал бы повторять его слова — которые, вероятно, от него же и услышал.
— Ты, — сказал Адриан. — Ты не хочешь. Я прав?
Мальчишка ухмыльнулся, но ухмылка не была ни надменной, ни злой. Он явно старался казаться важным и значительным, но на самом деле всего лишь отчаянно желал похвастаться. Адриан понял это без труда: его сестра Бетани была точно такой же.
— Ну, вроде того. Мне и впрямь нечего туда хотеть — я уже и так там! — сказал мальчик и чётким натренированным жестом щёлкнул пальцами по медной пряжке своего ремня. Адриан присмотрелся к ней и увидел выгравированную на меди вязь: «Светлоликая Гилас». Почему-то ему вспомнился гневливый горожанин из верхней части города, называвший затею лорда Бьярда и его деяния богохульством.
— Ты в команде? — спросил Адриан с любопытством.
— А то, — важно сказал мальчишка. — Я тут с прошлой зимы торчал. Как узнал, что команду будут набирать — решил, что с пристани не уйду, пока не возьмут. Капитан Дордак меня сперва гнал, как всех, но я ему показал, чего стую. Я умею по морю ходить, не то что некоторые. У меня отец рыбак был, мы с ним за морским окунем ходили вдоль берега до самого Уивиелла! Я и с рулём управляться умею, и парус ставить…
