Падая, он слышал дикое ржание резко осаженной лошади, заглушившее его собственный короткий вопль. Телега дёрнулась, отчасти погасив инерцию падения, но Адриан всё равно кубарем прокатился несколько ярдов и ткнулся головой в траву. Несколько мгновений он просто лежал, не смея пошевелиться и гадая, что именно и в скольких местах себе сломал, однако когда крепкие руки вздёрнули его на ноги, завопил скорее от неожиданности и страха, чем от боли.
— Ты цел? Цел, спрашиваю? — повторял отрывистый мужской голос, но Адриан только шумно всхлипывал без слёз, совершенно одурев от страха.
— Цел или нет?! — крикнул ему человек в самое ухо, и Адриан, подскочив, выдохнул:
— Цел!
После чего немедленно получил тяжёлую, будто удар обухом, оплеуху.
— Малолетний идиот! Ты в своём ли уме? Если бы я лошадь не осадил, ты костей бы не собрал! — рявкнул мужчина и с силой толкнул Адриана в загривок. — А ну пошёл! Залезай обратно. Живо!
Адриан глубоко вздохнул, тряхнув гудящей головой — рука у незнакомца была тяжёлая. Самого человека Адриан по-прежнему не мог разглядеть — только видел, что он одет в какое-то рубище, какое обычно носят самые бедные простолюдины, и вымазан в саже с головы до пят.
Адриан сделал шаг, потом другой. Незнакомец по-прежнему стоял у него за спиной, но больше не держал. Тогда, понимая, что другой возможности может и не быть, Адриан сорвался с места, как заяц, и кинулся в заросли у дороги.
— Молог, сжалься! — выдохнул мужчина, и уже через несколько мгновений сгрёб Адриана в охапку, прижимая беглеца к земле и предоставляя сколько угодно барахтаться в его медвежьих объятьях.
— Слушай, парень, угомонись, — сказал угольщик. — Я не хочу быть грубым, но если мне придётся тебя связать, ты сам будешь виноват.
Адриан испуганно застыл, перестав вырываться. Так дело не пойдёт: пока он свободен в движениях, у него ещё остаётся шанс удрать, а связанным далеко не убежишь.
— Вот и молодец. Вставай, мы и так потратили время попусту. Впрочем, раз уж ты очнулся… вставай, говорю.
Мужчина встал сам и протянул Адриану руку. Тот поднялся, даже не поглядев на неё.
— Кто ты такой? Чего тебе от меня надо?
— Будет ещё время наболтаться. Иди пока сюда. Вот, — мужчина пошарил на дне телеги и швырнул Адриану какое-то тряпьё, которое тот машинально поймал на лету. — Надевай это, и поживей.
— Это что такое? Что за рваньё?..
— Верно, это рваньё, которое ты сейчас наденешь. Третий раз я повторять не стану.
Что-то в голосе незнакомца полностью убедило Адриана, что это чистая правда. Неохотно стягивая с себя одежду, в которой выскочил в замковый двор, Адриан подумал, что этот угольщик говорит явно не как угольщик, да и руки у него явно привыкли скорее вышибать дух из врагов, чем раздавать затрещины нерадивым подмастерьям. И в плечах — косая сажень… ещё увидеть бы лицо, но как раз лица было совершенно не разглядеть.
Натянув штаны и рубаху, которые дал ему незнакомец, Адриан неуклюже прижал к груди свою дорогую и до недавнего чистую одежду.
— Дай сюда, — сказал мужчина и отобрал у него одежду прежде, чем Адриан успел что-то сказать. — Пригодится ещё. Теперь полезай в телегу.
Адриан подчинился.
— Теперь, — уже немного мягче продолжал незнакомец, — набери полную пригоршню угля и как следует им умойся. И не забудь поваляться по дну — ты должен выглядеть так, будто всю жизнь провёл в угольной яме.
— Зачем? — хмуро спросил Адриан.
— Затем, что мы с тобой угольщики, а угольщикам положено быть чернее Молога, — почти весело ответил мужчина и запрыгнул на козлы. — Ещё четверть часа, и доедем до деревни, а там встанем в каком-нибудь сарае на ночлег, что тоже положено честным угольщикам. — Он закинул хлыст на плечо и, полуобернувшись, добавил: — И помни, о чём я тебя предупреждал. Без фокусов, иначе пожалеешь.
Телега, тяжело качнувшись, тронулась. Адриан какое-то время сидел, упираясь ступнями в бортик. Грубая ткань рубахи царапала тело, хотелось пить, головная боль не отпускала. Просто так сбежать не удастся, это он уже понял: этот мужик сильнее и быстрее его, и шутить явно не расположен, несмотря на затеянный маскарад. Что это маскарад, Адриан уже не сомневался: очевидно, неизвестный похититель был угольщиком не больше, чем его пленник. За десять минут он по меньшей мере трижды помянул Молога, имени которого суеверные крестьяне чураются больше, чем прокажённых… Ох, не к добру всё это, совсем не к добру.
Однако пока что приходилось смириться и выжидать. Исчезновение Адриана наверняка будет замечено с рассветом: Алисия, как всегда, проснётся первой и сразу поднимет крик. Отец снарядит погоню, и на вечерней заре голова загадочного мологопоклонника украсит пику на замковой стене. Лорд Эвентри мог любить Адриана меньше, чем других своих детей, но коль дошло до такого оскорбления, как похищение члена семьи прямо из родового замка, месть его будет скорой и страшной. Стало быть, только и оставалось, что стиснуть зубы и притвориться паинькой, хотя за недавнюю оплеуху Адриан затаил на неизвестного глухую и глубокую обиду.
Вспомнив о последнем приказе незнакомца, Адриан зачерпнул ладонями уголь, немного подержал, перебирая крошащуюся массу, потом поднёс к лицу и осторожно размазал. Ощущение было странное: сажа сыпалась, а там, где оседала, стягивала кожу, но тут Адриан представил, будто матушка видит, что он сейчас сделал — и ему заложило уши от её воображаемого крика. Немедленно по рукам бы надавала и потащила к колодцу мыться — где это видано, чтобы сын благородного лорда в саже вымазался, будто угольщик какой! Адриан обнаружил, что улыбается, да не просто так, а во весь рот. Вот дурак, а? Его похитили и заставили обрядиться чучелом, а он и рад. Нет, рад он не был, конечно… и сердце гулко билось в груди, но уже не от страха (когда Адриан обдумал ситуацию и её единственно возможное разрешение, страх ушёл, как не бывало), а от восторга — того самого, который обуревал его, когда они с Анастасом удирали из дому и дурачились на воле, упиваясь недолгими минутами сладостной вседозволенности…
Движимый необъяснимым порывом, Адриан нагнулся, зачерпнул ещё сажи, погуще, с самого дна, и обильно вымазал ею лицо и руки. Потом кинулся на доски и несколько раз перевернулся со спины на живот, стараясь как следует извозить одежду. Наконец, усевшись снова у бортика телеги, вздохнул, и в этом вздохе прозвучало такое глубокое удовлетворение, что, кажется, даже неизвестный мужчина его почуял — и обернулся.
— Сделал? Молодец. Я знал, что ты не дурак.
Хорошее настроение моментально улетучилось.
— Не дурак, ага, — угрюмо отозвался Адриан. — Я это вчера уже слышал.
— Правда? — спросил мужчина, и голос его звучал странно — словно он улыбался. — И от кого же?
— Ни от кого, — буркнул Адриан и нахмурился, услышав то, что показалось ему приглушённым смехом.
— Почти приехали. Потерпи немного, — сказал мужчина, хотя Адриан вовсе не торопился никуда приезжать.
