Джессика уже была готова ответить, но что-то остановило ее,
и она с трудом сдержала улыбку. Бет снова стала самой собой. «Оттаяла» после
времени синевы без каких-либо заметных последствий.
— Спи крепко, — пожелала сестренке Джессика,
шагнув к двери.
— Ага, и тебе тоже сладких снов и никаких клопов, и
всякое такое…
Бет неуклюже повернулась на бок и накрылась одеялом с
головой.
Джессика вышла и закрыла за собой дверь. Она немного
постояла одна-одинешенька в коридоре. Из головы у нее не выходили последние
слова сестренки.
— И чтобы клопы тебя не кусали, — прошептала она.
Она ушла к себе в спальню и крепко-накрепко закрыла дверь.
Ей почему-то не верилось, что время синевы на самом деле осталось позади. Свет
стал таким, как обычно, за окнами шумел всегдашний оклахомский ветер, но теперь
все казалось Джессике другим. Тот мир, который был ей знаком, — мир дня и
ночи, мир определенности и логики — исчез навсегда.
Пройдет еще двадцать четыре часа, и время синевы вернется.
Если Рекс говорил правду, то это время наступает каждую ночь.
Джессика Дэй улеглась в постель и подтянула краешек одеяла к
носу. Она попробовала заснуть, но стоило ей закрыть глаза — как ей сразу же
казалось, будто в комнате кто-то есть. Она села, заглянула во все уголки, снова
и снова заставляя себя удостовериться в том, что там никто нехороший не
прячется.
Она словно бы вновь стала маленькой, вернулась в то время,
когда дети боятся ночной темноты, когда кажется, будто под кроватью кто-то
живет — кто-то страшный, кто хочет съесть ее.
На свете, оказывается, есть кусачие твари пострашнее клопов.
9:28 Знаки полночи
Наутро за завтраком Бет была в отличном настроении.
— Мам, а Джессика крадется во сне.
— Ходит во сне? — уточнила мать.
— Да нет. Крадется, как на охоте. Забралась ночью в мою
в спальню и подкрадывалась ко мне, когда я спала.
Родители Джессики устремили на нее удивленные взгляды.
— Я вовсе не подкрадывалась к тебе, — сказала
Джессика и запустила вилку в huevos rancheros
[17]
— яичницу с
сыром, приготовленную отцом.
Ей очень хотелось сменить тему разговора. Она так и знала,
что Бет не умолчит насчет ее ночного визита.
Когда Джессика оторвала взгляд от тарелки, оказалось, что
все пристально смотрят на нее. Она пожала плечами:
— Мне не спалось, вот я и пошла посмотреть — вдруг Бет
тоже не спит.
— Ага, и еще ты целую речь произнесла, — съязвила
Бет.
Джессика почувствовала, что краснеет. Ее младшая сестрица
всегда умела смутить кого угодно по полной программе. Любые, самые неловкие
подробности ей непременно нужно было провозгласить во всеуслышание,
прокомментировать самые неприятные моменты.
— Речь? — переспросил отец.
Он сидел за столом напротив Джессики в одной из своих
футболок-ночнушек с логотипом какой-то из компьютерных компаний, на которые он
в свое время работал. Некогда яркие краски логотипа изрядно потускнели. Волосы
у отца были взлохмаченные, он пару дней не брился.
Мама ела стоя, она уже оделась в рабочий костюм — пиджак и
юбку. Воротник блузки ослепительно белел в залитой солнцем кухне. В Чикаго она
на работу так не наряжалась, но Джессика догадывалась, что здесь мать старается
произвести впечатление на новое начальство. И по субботам она раньше никогда не
работала.
— А почему тебе не спалось?
Джессика поняла, что на этот вопрос ответить правдиво не
получится. Пока она утром не вымылась под душем, ступни у нее были почти черные
— как у человека, кто протопал босиком по асфальту целую милю. На ладонях у нее
по-прежнему краснели царапинки, а на запястье, в том месте, где ее цапнула
ползучка, темнел синяк.
Конечно, все равно оставалась самая мизерная возможность
того, что это все-таки был сон — только с ночехождением
[18]
и с
ночелазанием-позаборам. Еще пара часов — и станет ясно, так это было или нет.
— Джессика?
— Ой, прости, пап. Я какая-то… усталая. С тех пор, как
мы сюда переехали, мне все время снятся плохие сны. Я из-за них то и дело
просыпаюсь.
— Я тоже, — кивнул отец.
— Ну да, пап, — вмешалась Бет. — Но ты ведь
не являешься ко мне в спальню и не произносишь никаких речей.
Все трое выжидательно воззрились на Джессику. Бет жестоко
усмехалась.
Будь все, как обычно, Джессика отшутилась бы и ушла бы из
кухни, она сделала бы что угодно, лишь бы поскорее избавиться от неловкости. Но
она уже сочинила историю о том, почему ей не спалось, и теперь решила
наведаться в департамент правдивости и внести кое-какие поправки.
— Я просто подумала: вот приду к Бет… и скажу
ей, — запинаясь, проговорила она, — что я понимаю, как ей трудно
после переезда. И что я готова ее поддержать.
— Вот уродство, — скривилась Бет. — Мам,
скажи Джессике, чтобы она не уродничала.
Мать легонько прикоснулась к макушке Джессики кончиками
пальцев:
— Ты просто молодчина, Джесс.
— О-о-о! — простонала Бет и выскочила из кухни,
прихватив с собой тарелку.
Из гостиной донеслись звуки мультфильма.
— Это очень взрослый поступок, Джесс, — сказал
отец.
— Я так поступила вовсе не для того, чтобы показаться взрослой.
— Понимаю, Джессика, — кивнула мать. — Но ты
права: Бет именно сейчас очень нужна наша поддержка. Не отворачивайся от нее.
Джессика немного смущенно пожала плечами.
Конечно.
— Ну ладно, мне пора, — сказала мать. —
Сегодня вечером у меня испытания в аэродинамической трубе.
— Удачи, мам.
— Пока, мои дорогие.
— Пока, — в унисон попрощались с ней Джессика и
отец.
Как только парадная дверь закрылась, они тут же перебрались
с тарелками к телевизору. Бет подвинулась на диване, дав Джессике сесть, но при
этом не сказала ни слова.
Однако как только наступил перерыв между мультиками, Бет
взяла свою пустую тарелку, отошла с ней от дивана, но вдруг помедлила и
посмотрела на тарелку Джессики.
— Ты больше есть не будешь? Джессика подняла голову:
