Эллен много дала бы, чтобы знать, что мужчина ему сказал, и тут Глориндель вдруг схватил ее за талию и швырнул вперед, буквально в объятия незнакомцу.
— А это тебя не устроит? — спросил он. — Можешь попользоваться моей рабыней. А потом уберешься отсюда. Я, знаешь ли, тоже чертовски устал ее трахать.
Эллен до того остолбенела от подобной наглости, что даже не нашла сил возразить. На ее счастье, мужчина сам отстранил ее, бросил на эльфа короткий взгляд и молча вышел вон. Эллен бросилась за ним — не для того, чтобы догнать, просто у нее вдруг перехватило дыхание, и она больше всего на свете мечтала глотнуть свежего воздуха... а уже потом — убить этого ублюдка, терпеть которого становилось все труднее.
«И для чего, для чего?.. » — растерянно подумала она, вылетая из трактира. Мужчина, шедший впереди нее, вдруг остановился и круто развернулся, так что она снова налетела от него. Пылая от стыда, вскинула лицо — и увидела, что он смотрит ей в глаза. Эллен застыла на мгновение, потом попыталась выпрямиться, но на сей раз он удержал ее и держал не просто крепко — цепко, будто крючьями поддев ее за кожу. Эллен хотела вырваться, почувствовал а острую боль, пронзающую немеющие запястья, — и подняла голову, сдаваясь на милость незнакомца. Он тесно прижимался к ней, но от него веяло холодом.
— Что, надоел он тебе? До смерти? — усмехаясь, тихо спросил он.
Эллен судорожно кивнула, глядя в стеклянно-голубые глаза, буравящие ее насквозь.
— И все равно ты с ним? Думаешь, он научит тебя чему-то... стоящему?
— Надеюсь, — с трудом выдавила Эллен.
Какие странные у него были глаза — будто состоящие из сплошной радужки... ни белков, ни зрачков, только ледяная голубизна, от которой стыло сердце.
— Но ты же не его рабыня. Так? — Она не ответила, только кивнула, и он ухмыльнулся. — Скорее уж наоборот.
Эллен сама бы себе не призналась в этом, но ее сердце подскочило при этих словах.
— Ну так... продай мне его. — Мужчина наклонился к ней совсем близко, так что полы его шляпы легли ей на затылок, и их лица оказались в интимном полумраке глубокой тени. — Я хорошо заплачу. Нам сейчас нужны эльфы. А этот... особенно хорош. Продай.
— Я...
— Продай. — Его дыхание обжигало ее лицо — всеблагие небеса, обжигало, как пламя, как прикосновение Глоринделя. — Что тебе с него? Ты ему не присягала. Ты даже слова не давала. Он тебе не нужен. Он только и делает, что унижает тебя. И, может быть, все-таки убьет. Подумай...
— Я не...
— А я отдам тебе твоего Рассела, — сказал человек в длинном плаще и шляпе с обвислыми полями.
Крик застрял в горле Эллен. Она могла только смотреть на этого... на этого демона, широко распахнутыми глазами — и не сметь спрашивать, зная, что спрашивать нельзя.
Он смотрел на нее, ожидая ответа. Эллен не думала. Это было проще всего. Всегда.
Она покачала головой.
Мужчина отпустил ее и, прежде чем она успела отпрянуть, отступил на шаг.
— Эльфийский выродок и калардинская шлюшка, — проговорил он. — Хороша парочка. Ну, удачи тебе, милая. Береги себя. А эльфа еще пуще береги.
Он отвернулся и сгинул — она не успела понять, как и куда.
Эллен вздохнула и медленно осела на землю. Двор был усыпан конским навозом, и ладони Эллен увязли в нем по запястья.
Она услышала позади движение, но не подняла головы. Только подумала без малейшего удивления, что уже научилась узнавать Глоринделя по звуку шагов.
Натан потерял сознание всего на несколько секунд, поэтому большую часть пути до лагеря тальвардских бандитов прошел самостоятельно — не считая того, что его то и дело подталкивали то в плечо, то в шею. Это несказанно раздражало, но было понятно — в не столь уж давние времена Натан сам так делал, именно потому, что это еще больше дезорганизовало пленников. Маленькая такая полевая хитрость, особенно когда есть риск, что человек вздумает погеройствовать.
Геройствовать Натан не собирался — со связанными руками это было бы довольно сложно. Рослин вели позади. Калардинская княгиня шла сама с лицом столь надменным, будто это она самолично организовала засаду. Интересно, подумал Натан, что она им сказала.
Шли они недолго — в соседнем холме скрывался вход в пещеру. В само отверстие, искусно прикрытое снаружи дерном и кусками отслоившегося сланца, едва можно было протиснуться, зато внутри разместился бы лагерь человек на двадцать. В дальнем конце пещеры виднелись две черные дыры — туннели, видимо, соединявшие это место с парой ему подобных. Потрясающее местечко — в бытность свою лесным разбойником Натан чего бы ни отдал за такое логово. Калардин — страна равнин и лесов, никаких пещер и нор, особо не разгуляешься.
Посреди пещеры горел костер, и островки сланца на песчаных стенах слабо отблескивали алым. Вокруг костра сидели несколько человек — четверо или пятеро мужчин, двое из которых медленно прокручивали над огнем вертел с насаженной на него кабаньей тушей, — и женщина, при одном взгляде на которую Натан невольно улыбнулся. Не от радости — просто ему стало немного смешно. Нет, ну подумать только, а? Как тесен мир.
— Ну кто бы мог подумать, что так тесен мир, — протянул он вслух.
Женщина у костра вскинула на него единственный глаз, но не улыбнулась в ответ.
— Мы знакомы? — сухо спросила она.
— Ну еще бы.
— Это не помешает мне перерезать глотку ублюдку, вздумавшему браконьерствовать в моих землях.
— Не кочевряжься, сеструха. Не тренди, что за так бражеля помажешь — ты хоть и гурлена знатная, но варьяткой никогда не была.
— Оставь этот треп для калардинцев, Натан, — спокойно сказала женщин а, игнорируя его переход на жаргон. — Здесь у нас свои законы.
Натан усмехнулся, но промолчал. Он не верил, что она всерьез настроена так уж враждебно, как пытается показать, но, правду сказать, добрым нравом Стэйси-Сколопендра никогда не отличалась. Даже когда была на десять лет моложе и вместе с Натаном состояла — недолго, правда, — в банде Алана Джойса. Уже тогда она справедливо считалась редкостной стервой, а с возрастом свирепела все больше. Потому и не прижилась в банде — слишком скоро и открыто стала замахиваться на место Алана. Ее не убили, до этого не дошло, — она сама ушла раньше, бросив на прощание, что в первом попавшемся селе наберет банду куда более крутых парней, чем эти сраные сосунки. Натан тоже подпадал под это нелестное определение, тем не менее в открытый конфликт со Стэйси они никогда не вступали, и сейчас он все же надеялся, что она сменит гнев на милость. Не в память о старой дружбе, конечно (какая уж там дружба), но в Калардине, согласно неписаному закону, разбойники никогда не убивали друг друга без веских причин. Хотя то в Калардине...
Как ни крути, она явно не была рада его видеть.
