— И где же они совещаются, эти ваши Советы?
— В паровозном сарае, — сжался начальник станции, словно ожидая хлыста. — Как к путям пройдете — налево будет.
— Благодарю за службу, — процедил Соломон и метнулся к выходу.
Бессонов с тоской оторвался от самовара.
— Скажите, — спросил он смотрителя уже на пороге, — а по какому пути отправили тело?
— По третьему, — как на духу откликнулся тот, — императорскому.
Бессонов понимающе кивнул и откланялся.
Неуемного Шломо он догнал уже около паровозного сарая. Совещание было в самом разгаре: из обшитого закопченной доской длинного здания рвались наружу залихватские балалаечные переливы. Охрипшие голоса нестройно, но с душой орали что-то про «яблочко».
— Слыхал, Шломчик? — пряча ладони в карманы полушубка, спросил Бессонов. — По третьему подъездному нашу пропажу отправили!
— И что с того? — рассеянно ответил Соломон. Он пытался разобрать слова ухарских частушек. Балалаечник как раз пошел на второй заход, и из сарая задорно гаркнули:
— Паги-бай, офицер, в пере-стре-лоч-ке!
— Что-то я не возьму в толк, кто из нас тут столичный житель? — Бес ткнул компаньона в бок кулаком. — Не хмурься, Шломчик! Знаю я, куда вагон подадут!
— Дорога одна, — мрачно заметил Соломон. — На Царскосельский вокзал.
— Я тебе точно скажу — в Императорский павильон!
Соломон на каблуках резко развернулся к товарищу:
— Раз ты такой у нас грамотный железнодорожник, — сквозь зубы произнес он, — может, и с этими договоришься? — Шломо ткнул пальцем в паровозный сарай.
— Ты-то уж точно не договоришься, ваше благородие, — хохотнул Бес. — Давай, не околей тут, — хлопнул он Соломона по плечу и уверенным шагом двинулся к зданию.
Соломон фыркнул и принялся расхаживать вдоль путей, чтобы хоть как-то согреться.
Балалайка стихла. Через полчаса из сарая в обнимку с чумазым вагонником появился Бессонов. На голове его сидела лихо заломленная форменная шапка. Накрест положенные топор и якорь на ней сияли надраенной латунью.
— Этот, что ль, твой попутчик? — подозрительно глядя на Шломо, спросил у Бессонова рабочий. — Что-то рожа мне его не нравится!
— Это проверенный соратник! — заверил его Бес. — В строю с девятьсот третьего!
— М-да? — железнодорожник недоверчиво прицокнул, но все же помилосердствовал: — Дуйте к Великокняжескому. Сейчас «фиточку» раскочегарим и подадим.
— Давай, братишка, только быстрей, ага? — Бес выпустил из объятий вагонника. — А то мы тут с товарищем уши потеряем.
Рабочий сплюнул на снег и растворился в темноте.
Через час паровоз серии «Фита» чинно подкатил к перрону Великокняжеского павильона.
— Залазь давай! — высунулась в окно знакомая чумазая рожа.
Бессонов проворно вскарабкался в кабину и протянул Соломону руку.
— Что ты им посулил? — прошептал Шломо, ежась под недобрыми взглядами кочегара и машиниста.
— Победу мировой революции, — не моргнув глазом, ответил Бес, — в перспективе. — Потом довольно осклабился и добавил: — А покамест — ящик «Английской горькой».
* * *
Паровоз лязгнул сцепкой и оставил грузовой вагон. Рождественский осмотрелся. На удивление, Керенского не было. Вместо него по перрону спешил незнакомый мужчина лет сорока. Гражданская одежда не могла утаить его военной выправки.
— Рождественский? — широко улыбнулся он. — Сергей Петрович?
— Так точно, — хмуро оглядел его подполковник. Оружия при незнакомце вроде не было. — С кем имею честь?
— Я от Керенского, — вместо того чтобы представиться, выпалил он. И тут же исправился: — Коровиченко. Пал Александрыч. Александр Федорович просили вас встретить.
— А где он сам? — не двинулся с места Рождественский.
— Захворал, — печально ответил Коровниченко. — Идемте. Я на моторе.
— Один момент. — Сергей Петрович повернулся к путейцу, подряженному еще в Царском для охраны. — К вагону никого не пускать! Головой отвечаешь, понял, Михай?
— Не сомневайтесь! — поправил за плечом винтовку железнодорожник. — Все будет в аккурате!
Рождественский погрозил ему кулаком и зашагал за Коровниченко.
Павел Александрович не солгал. Пролетев Литейный и Шпалерную, машина остановилась у знакомого дома на Тверской улице.
Дверь Рождественскому открыла Ольга Львовна.
— Как хорошо, что вы пришли! — всплеснула она руками. — Саша о вас только и говорит!
— Как он? — скинул пальто Рождественский.
— Лихорадит, — печально ответила Ольга Львовна. — Ваша политика уже один раз чуть не стоила ему жизни! Он себя совершенно не бережет!
Рождественский деликатно промолчал.
— Оленька, это он? — послышался слабый голос. — Сюда его веди!
Керенский лежал под байковым одеялом. На голове его покоился компресс. Лицо Александра Федоровича осунулось, заострилось. Глаза болезненно сверкали.
— Ну что вы мне скажете, Сергей Петрович? — бледно улыбнулся он. — Привезли?
Рождественский присел на край кровати.
— Не беспокойтесь, Александр Федорович. На вокзале. Я выставил караул.
— Вот и славно. — Лицо Керенского разгладилось. — Придется вам без меня все там обыскать.
Рождественский с готовностью поднялся.
— Ну что вы, друг мой. — Александр Федорович прикрыл глаза. — Не нужно делать этого прямо сейчас. Поешьте хотя бы с дороги. Оля, — позвал он. — Накорми нашего странника.
Желудок Рождественского застонал. Сергей Петрович только сейчас понял, как сильно голоден.
* * *
— Вон он, ваш грузовой, — уверенно ткнул в стекло закопченным пальцем машинист.
Соломон прилип к окошку. Возле зеленого вагона маячил одинокий часовой. Завидев медленно подкатывающий паровоз, он сдернул винтовку с плеча и заспешил навстречу.
«Фита» пшикнула клубом дыма и встала.
— Вы какого лешего тут делаете? — грозно спросил покрытый инеем железнодорожник и передернул затвор.
— Михай, ты, что ль? — высунулся из кабины машинист.
— Петруха! — расплылся в улыбке охранник. — Вот свезло так свезло. — Караульный уже забросил за спину «мосинку» и лез в паровоз. — Думал, уже окоченею тут насмерть. — Михай присел у топки и разом занял остаток свободного места в кабине. — Табачком не богаты, браты? — потер он широченные ладони.
Бессонов лучезарно улыбнулся и вынул из кармана полушубка серебряный портсигар.
— Угощайтесь, товарищи! Отличный табак! Аглицкий!
