Короли считались ответственными равно за закон и справедливость — что делало их сродни друидам, победы в боях — даже когда войско на врага водил другой — и плодородие страны, хотя, понятное дело, не пахали земли и не ухаживали за скотом. При идеальном короле Кормаке Мак Арте, гласит предание, с каждой борозды собирали по мешку зерна, реки изобиловали лососем, а посуда в доме не вмещала дневной удой коровы хозяина.
Напротив, во время правления узурпатора Кайрбре Кайтханна вызревало лишь одно зерно в колосе и лишь один жёлудь на целом дубе, рыба в речках Ирландии перевелась, а коровы перестали давать молоко. Как видим, в возрениях ирландцев на королевскую власть было много общего с отношением жителей древней Индии к своим царям.
Верховные правители как бы соединяли в себе три касты, а в Индии в облачение царя вместе со знаками собственно царской власти входили символы каждой варны. А первый из индийских царей, великий Ману, был отцом родоначальников всех четыр х варн. Кастовое деление на острове связывалось с преданием о пяти последовательных «захватах» Ирландии после потопа различными, хоть и родственными племенами (касты Индии происходят, при всех своих различиях, от одного Божества, или от одного мудреца Ману).
Первое из пришедших после потопа племён, дети Партолана, было славно успехами в ремесле и ручном труде, но власти королей не знало, а имя самого знатного из вождей этого народца переводится как «раб, холоп». Это племя погибло от мора. Опустевший остров заселили дети Немеда (буквально «свободного»), скотоводы и земледельцы, первыми засеявшие пшеницей поля Зелёного острова.
Затем пришли воинственные и властные Фир Болг, которые поделили остров на пятины, установили королевскую власть и правосудие. При их короле Риннале («Острие Копья») «изготовление оружия достигло совершенства». Вслед за ними появились и высадились в Коннахте славные мудростью и колдовством Туатта де Даннан — Дети Богини, народ друидов и чародеев.
Сами Боги Языческой Ирландии были их вождями — или превратились в таковых под пером переписчика-монаха, в данном случае это совершенно неважно, важно то, что Дети Богини были ближе всех к бессмертным Богам. И в первой битве при Маг Туиред победу над сородичами Фир Болг им принесла магия.
Что до верховной власти великих королей, то её ирландцы-гойделы «скромно» отождествили с собственными непосредственными предками — сыновьями Миля. Через пролив от Ирландии, в Англии существует ещё один островок кельтской традиции, Уэльс. Эта небольшая страна поделена между четырьмя епископствами — Бангор (на северо-западе), Сент-Асаф (на северо-востоке), Аландав (на юго-востоке) и епископат святого Давида (на юго-западе). Там, где сходятся земли четырёх епископств, возвышается гора Пумлумон — «Пять вершин», а земли, лежащие у подножия этой горы, называются Первед — «Серединный край».
Стоящая в этих землях древняя церковь Аланбадан Фар издревле считалась центром пятого епископства Уэльс Согласно средневековой поэме, описывающей население Уэльса, северо-запад края населяют высокородные мудрые мужи, хранители святых реликвий.
Северо-восточный Поуисс, согласно этой поэме, населён «храбрыми мужами, которые без колебания вступают в битву, они гостеприимны к поэтам».
В юго-восточном Гламоргане «мужи добрые, жёны величавые и много там скупцов и богачей».
Население же юго-западного Диведа, без особых иносказаний огульно названо «рабским».
И здесь мы видим то же распределение качеств людей и пространства, что и в Индии и в Ирландии.
Кастовое устройство общества обычно связывают с завоеванием одного народа другим — первыми, кто начал именно так объяснять эту систему, были, как мы видели, ирландские монахи, изложившие историю возникновения ирландского общества как череду «завоеваний» острова разными племенами.
Но можно ли говорить о череде одинаковых завоеваний, идущих в одном и том же порядке, в Индии и Ирландии? Очевидно, приходится искать иное объяснение возникновению системы каст.
Есть ли связь пятеричного деления общества и Пятибожия?
На мой взгляд, читатель, она очевида Громовержец, повелитель Богов («Юпитер»-Таранис, Индра, Перун), именем которого творили суд, с именем которого шли в битву и от которого ожидали урожая, вполне соответствует образу верховного правителя — князя, царя, короля.
Целитель «Апполон», Хорс-Даждьбог, Сурья соответствуют жречеству.
Буйные Боги бурь и войны — «Марс» галлов, Рудра индоариев, Стрибог русов — найдут своё прямое отражение на земле в облике буйных, кичливых, воинственных и гордых дружинников, кшатриев, рыцарей.
«Меркурий»-Езус из Галлии, «Добрый», покровитель торговцев, изображавшийся в окружении деревьев и работающих крестьян, обаятельный податель жизненных благ и материального благополучия Ганеша — как, очевидно, и загадочный Семарьгл — вполне подходящие покровители для хозяев-общинников, тороватых купцов, домовитых хлебосолов.
Что же до последней из списка, великой Богини-Матери, то можно вспомнить, что в Индии из всех Божеств шудры допускались лишь к таинствам и обрядам Дэви, а в Ирландии именно Мунстер, страна слуг, усыпана урочищами, связанными с именами кельтских Богинь и колдуний — парные холмы Сосцы Ану в Килларни, главный сид (священный холм) Мунстера назывался Сид Белых Женщин, местности Эблиу, Кнок Айне.
В Мунстере располагалась деревня Бере, из которой происходила самая знаменитая ведьма-каллях гэльского фольклора. Такой же обителью ведьм предстает в валлийских преданиях и «рабский» Дивед.
Пятеричность мира верховных Богов у кельтов и индийцев соответствовала пятеричности мира людей, общества, системе каст из трёх основных (жрец, воин, общинник) и «обрамляющих» их верховного правителя и массы несвободных-рабов. Означает ли это, что и в древней Руси киевское Пятибожие отражало ту же систему из пяти каст?
Глава 4. Касты в Древней Руси
«Роды»-касты в Древней Руси. Священный царь. Волхвы. Витязи. Хозяев Челядь.
Как у солнышка Владимира все Славьича
Начинался почестей пир, На князей-бояр,
На богатырей, На всех на гостей на торговыих,
Да на тех ли мужичков чернопахотны
Былина
Касты — и древняя Русь? Может ли быть такое? Русь зачастую представляется нам — и в эпохи много более поздние, чем Языческая древность — чем-то очень молодым, начинающимся, где ещё толком не отделились богатые от бедных и знатные от незнатных.
Историки Тихомиров и Каргалов, конечно, могли сурово выбранить кинорежиссера Эйзенштейна и романиста Тумасова за нелепые картины Александра Ярославича Невского, с рыбаками волокущего невод из речки, или Ивана Даниловича Калиты, «в холщовой рубашке» помахивающего топориком на строительстве Кремлевских стен.
Только миллионы простых людей сердитых рецензий не читали, а представление о родной старине составляли по таким вот фильмам и романам, где и князь то и дело норовил взяться за ручную работу, а какой-нибудь герой, появившись в поле зрения читателя простолюдином-«смердом», к концу романа становился дружинником, а то и воеводой.
