— М-м?
— Летом сорок девятого мне как раз исполнилось
одиннадцать. Мы играли весь день напролет до темноты, а летом ведь темнеет
очень поздно. Дети и подростки — все вместе, — пока взрослые сидели на
крыльце друг у друга в гостях. Все было на виду, все друг друга видели. —
Мадлен обхватила руками плечи. — Но однажды вечером мы играли, а когда
обернулись — взрослых и нет.
Десс проглотила комок в горле.
— Темняки?
— Нет. — Старушка печально покачала
головой. — Все эти кондиционеры. То была первая по-настоящему жаркая ночь
летом, и все ушли в дома, позакрывали двери накрепко. Вместо наших родителей и
соседей за нами наблюдал из окон лишь слабый синеватый свет.
— Синеватый свет? Как в полночь?
— Да нет же. Телевизоры.
— Что?
— Повнимательней, дорогуша, — огрызнулась Мадлен. —
Тем летом все нефтяные деньги были потрачены на кондиционеры и телевизоры. И
это стало началом конца.
Десс прочистила горло.
— Постойте… Хотите сказать, что проиграли темнякам из-за
кондиционеров?
Мадлен сердито подняла палец.
— И телевизоров. Не забывай про телевизоры. Видишь ли,
Десс, с того вечера взрослые стали сидеть по домам, они смотрели на мистера
Джека Бенни,
[22]
а не на наши детские игры. — Она подняла
глаза и посмотрела прямо на Десс с едва заметной улыбкой на губах. — В то
лето игры изменились. Некоторые дети всегда хотели поиграть в другую игру. Ты
понимаешь, о чем я?
Десс снова сглотнула. На миг ей показалось, что Мадлен очень
похожа на Мелиссу. У нее было такое же выражение лица, как у Мелиссы в те
моменты, когда наступает полночная тишина, — холодное и отрешенное.
— Э… Боюсь, что нет.
— Да нет, понимаешь. Игра, которая нравилась некоторым
детям, была построена на жестокости, власти и, главное, изгнании. Теперь они
смогли в нее поиграть.
Десс тихо произнесла:
— Похоже на школу Биксби.
Она откинулась на спинку стула и сделала глоток горького
чая.
А не шутит ли эта старуха? Может, спятила? Или все же говорит
правду? Кондиционеры?
Мадлен кивнула.
— Из этого и выросла школа Биксби в ее нынешнем
обличье. В будни я только и чувствую, что ее. — Она вздохнула. —
Бедняжка Мелисса. Удивительно, что она еще не наломала дров.
Десс наклонилась вперед и твердо сказала, пытаясь вернуть
Мадлен к ее истории:
— Но это еще не все. То есть Рекс говорит, что там
знание просто обрывается. Вы же не перестали бороться с темняками потому, что
все время пялились в телик?
Мадлен медленно качнула головой.
— Это произошло семь лет спустя, но конец начался тем
летом. Трое детей узнали тайну. Во время одной из таких новых игр юный
полуночник раскрыл им правду.
— Зачем?
Женщина хотела, кажется, пожать плечами, но получилось
только дрожание.
— Он подлизывался, чтобы его взяли в команду. Наверное.
Тысячи лет мы хранили тайну, и все пропало только потому, что никто не смотрел.
— В любом случае, когда эти трое дневных узнали правду,
они затеяли новую игру. Каждую ночь они выходили в пустыню и раскладывали
камни, пытаясь передать послание тем, кто был где-то совсем рядом.
Десс кивнула.
— Дети до сих пор так делают. Хотя бы пытаются.
— Это давняя традиция. Даже я иногда чувствую их страх
или разочарование, что приходит после полуночи из пустыни. Но те трое были
гораздо настойчивее остальных. Они хотели доиграть до конца. Долгие годы они
пытались узнать, что означают движущиеся камни, а когда ничего не получилось,
привели в пустыню юного следопыта. В подарок темнякам.
Десс резко опустила чашку, и тепловатая жидкость
выплеснулась через край, облив пальцы.
— Полунелюдь…
Мадлен кивнула.
— Подходящее название, полагаю. В знании никогда не
было имени для того, кем она стала. Я знала ее под именем Анатея.
— Но вы же телепат. Почему вы не узнали, что
происходит?
— Никто не знал. Тогда эти трое переехали в Броукен
Эрроу — за пределы наших возможностей. Они боялись возвращаться в Биксби, так
же как я боюсь выходить из дома. Они тайно строили планы и здорово разбогатели.
— Разбогатели? Темняки им что, хорошо платят?
— В каком-то смысле — да. Самый старший из них знает
обо всем, что находится в пустыне: про расщелины с полезными ископаемыми, про
древние водоемы. Как металлург. — Она улыбнулась, заметив на лице Десс
замешательство. — Никогда не слышала о таком таланте? Есть еще много
других. Достаточно того, что темняки могут чуять вкус земли, в точности так же,
как они чуют твой сообразительный умишко в полночь. — Мадлен прищурилась,
и Десс вся покрылась гусиной кожей. — И этим троим заплатили. Нефть за
кровь.
— Э-э… — От слова «нефть» у Десс опять пробежал
мороз по коже. Она вспомнила имя на письме, которое Джонатан нашел в «Поместье
темняков». — А из этих детей никого, случаем, не звали Грейфут?
— В яблочко. — Белоснежные зубы Мадлен сверкнули в
тающем предзакатном свете. — Далеко пойдешь, дитя мое.
Десс нахмурилась.
— Но я думала, темняки терпеть не могут нефтяные шахты.
— Верно. Но темняки же и говорят Грейфутам, где не
стоит бурить. Благодаря союзникам среди людей они охраняют свои местечки.
Десс медленно кивнула.
— А потом… эти союзники пришли и забрали вас.
— Их наняли. Понадобилась всего одна ночь, в первые
часы после полуночи. Мы и наши союзники среди дневных едва остались в
живых. — Она окинула взглядом загроможденную хламом комнату. — Мы
были готовы к атаке темняков, но не людей. С ними весь этот металл… бесполезен.
— Но вы хотя бы спаслись бегством.
Мадлен кивнула.
— В ту ночь я тайком выбралась из дома, чтобы поиграть
в те самые игры. Мы пришли сюда, зная, что здесь в тайный час безопаснее всего,
потому что искажение настолько сильно, что темняки не знают о существовании
этого места. — Она резко постучала костяшкой пальца по поверхности
стола. — И до сих пор не знают, тьфу-тьфу-тьфу.
— Мы? Вас много?
Мадлен медленно покачала головой.
