Она закрыла окно, затем обошла комнату и проверила
остальные.
Один взгляд на часы — и ее опасения подтвердились. У нее нет
времени обойти все замки в доме — так можно разбудить родителей или Бет. Но
ведь надо же что-то делать… Джессика подошла к ящику, где были аккуратно
сложены ножницы, моток скотча, компьютерные диски и прочее в том же духе, нашла
резиновый буфер и подсунула под дверь комнаты. Если кто-то попытается вломиться
к ней, он наделает много шума.
Но все равно Джессика знала, что этой ночью уже не заснет.
Она села на пол, прислонившись спиной к двери, и стала
ждать, сжав в руках «Представление». Может, в обычное время амулет и не станет
метать искры, но тяжелый стальной фонарик лучше, чем совсем ничего.
Джессика закрыла глаза и стала ждать, пока закончится
безопасное время синевы.
И вот снова прокатилась рябь — на этот раз мягче, как это
бывает в конце полночного часа. Под девочкой задрожал пол, мир вздрогнул и
снова сдвинулся с места.
До ушей донесся какой-то шум, и Джесс резко открыла глаза,
стиснув фонарик так крепко, что костяшки пальцев побелели, В комнату снова
сочились цвета. Повсюду протянулись тяжелые тени, все стало четким и ярким.
Джессика зажмурилась от резкого света, и ее глаза заметались от окна к окну.
И тут она увидела, откуда шел шум, и облегченно выдохнула.
Монета наконец упала и шлепнулась об пол, ярко вспыхнув на фоне паркета.
Джессика подползла ближе и уставилась на монету.
— Решка, — пробормотала она.
00:01 Флатландия
Нормальное время опустилось на Джонатана свинцовым одеялом.
Он лежал плашмя на крыше прямо над человеком с
фотоаппаратом, распластав руки и ноги, чтобы заполучить от черепицы как можно
больше трения. Но когда вернулась сила тяжести, на какую-то долю секунды он
заскользил по скату крыши. Раздался скрежет, и Джонатан бесшумно ругнулся.
Потом он услышал внизу жужжание фотоаппарата и цепочку
настойчивых шорохов, которые вернулись к жизни с возобновлением нормального
времени. Мужчина делал многократную съемку ровно в ту секунду, когда наступила
полночь. Вот это худо. Ладно хоть подвывание фотоаппарата заглушило звук
скольжения Джонатана.
Джонатан с трудом приподнял голову. Он едва мог дышать:
внезапно навалившаяся тяжесть буквально приплющила его к холодной черепице.
Человек под ним убрал от глаз фотоаппарат и сверил время на дорогих часах,
блеснувших в лунном свете. Затем он начал разбирать длинный телеобъектив.
У Джонатана мурашки по телу побежали. С прошествием полуночи
черепичная крыша стала холодной, и со всех сторон его обдувал ледяной
оклахомский ветер. Мальчик планировал вернуться до конца часа синевы, так что
даже куртку не захватил.
«Черт», — подумал он, вспомнив, что еще предстоит
долгая дорога домой.
Джонатан бесшумно подтянул конечности к телу и подул на
руки.
А внизу мужчина уже убрал фотокамеру в футляр. Запахнув
поплотнее пальто, он на корточках пересек задний дворик и ловко перемахнул
через деревянный забор. По аллее еще долго удалялся звук его шагов.
Джонатан придвинулся к водосточной трубе и глянул вниз, уже
жалея, что решил спрятаться на крыше. Минуту назад это казалось естественным —
если умеешь летать.
Но здесь, на земле, его ожидал полет не из приятных.
Он медленно начал спускаться вниз, вцепившись пальцами в
водосточную трубу. А когда та громко заскрежетала, он, словно мешок с
картошкой, грузно спрыгнул на землю.
— Ох!
Правую лодыжку пронзила острая боль, но Джонатан сдержал
крик, надеясь, что его не слышно за воем ветра в кронах деревьев.
Боль докатилась до головы, брызнула в глаза, и из них
хлынули горячие слезы. Мальчик сделал глубокий вдох, стараясь не обращать
внимания на боль. Долго же придется догонять этого фотографа…
Джонатан проковылял по лужайке, подтянулся на руках и
выглянул за забор. В конце аллеи он разглядел силуэт, торопливо шагающий на
холодном ветру. Джонатан неуклюже переполз через ограду. Подстроиться к обычной
силе притяжения как физически, так и внутренне — не минутное дело. Каждый день
полночь длилась всего час, но именно в это время Джонатан чувствовал себя
по-настоящему живым. Остальные двадцать четыре часа он был на плоской земле как
в капкане. Прямо как муха, увязшая в патоке.
Рухнув на затвердевшую грязь по ту сторону забора, Джонатан
получил очередную порцию боли в лодыжке. Он снова прикусил губу, чтобы не дай
бог не застонать, и скорчился в тени у ограды, выжидая, когда человек завернет
за угол.
Потом Джонатан заковылял следом.
Через несколько секунд послышался визг автомобильных шин.
Джонатан нырнул к задней подъездной дорожке и едва увильнул от света фар. Он
мысленно видел легчайший прыжок, который перенес бы его через крышу подальше от
чужих глаз… Но во Флатландии
[2]
все, на что был способен
Джонатан, — это спрятаться в тень за стоящим пикапом.
Машина медленно въехала на незаасфальтированную аллею, и под
колесами захрустели камешки и гравий. Свет фар слепил глаза Джонатана, которые
еще не отвыкли от часа синевы, как и все остальное тело. Он почувствовал во рту
вкус крови. Боль пульсировала в такт с бешеным сердцебиением. Ну вот, допрыгался.
Похоже, прокусил губу.
Когда машина проехала мимо, Джонатан, хромая, выбрался из
укрытия и присел на корточки, разглядывая под красным взглядом задних огней ее
номер. Метнувшись обратно в тень, он повторил его несколько раз, будто одно из
заклинаний Десс.
Звук утих, и Джонатан позволил себе вздохнуть с облегчением.
Хотя бы этот тип уехал, и хорошо. И вообще, он ведь всего лишь подглядывал.
Но зачем? Джонатан был совершенно уверен, что никто, кроме
полуночников, не знает о тайном часе. Молчание стало негласным уговором пятерки
ребят, каждый из которых был способен проживать время синевы.
Но этот человек пытался что-то выяснить. Какова вероятность
того, что это просто совпадение? А вдруг он несет угрозу?
Джонатан двинулся по аллее, припадая на здоровую ногу. У
него будет полно времени, чтобы поразмыслить обо всем по пути домой, пусть даже
одновременно придется беспокоиться о том, как не задубеть до смерти и не
наткнуться на Сенклера. Шериф и правда имел на него зуб после той облавы, когда
их с Джессикой задержали за нарушение комендантского часа. А сегодня к тому же
снова суббота — не лучшее время для стычки с Сенклером. Джонатану совсем не
хотелось провести две ночи в тюряге, отскакивая от стен во время тайного часа в
ожидании утра понедельника.
