Джонатан снова вздрогнул от удара, едва не повалив Джессику,
и слепо взмахнул «Бробдинегским». Джессика стиснула зубы, стараясь не обращать
внимания на его крики боли, прицелилась фонариком в другую пантеру, с лиловыми
вспышками вместо глаз, и подпалила ее с головы до ног. Чудовище заорало и
подпрыгнуло в воздух, но, стоило на спине возникнуть крыльям, как их тут же
охватило пламя.
Темняк свалился на землю довольно близко, заставив
содрогнуться пустыню под ногами, и взметнул облако колючей соли, которая едко
резанула по глазам Джессики.
Еще одна ползучка вспыхнула у нее за спиной: Джонатан
отогнал тварь своим щитом.
Сверху раздался какой-то свист, и огромный темняк бросился
на них с неба. Но луч «Просветленного» обратил его в яркий истерический метеор,
падающий на землю. Умирающий темняк, огненное колесо из когтей, зубов и
крыльев, повалился прямо на полуночников. Джессика рванулась, чтобы убраться с
его дороги, но Джонатан, все еще ослепленный белым светом, удержал ее.
— Джонатан! Воздушная тревога!
Он замычал и оттащил ее назад, пока Джессика пыталась
сфокусировать луч на чудовище. В падении оно сгорело дотла и рассыпалось от
удара о землю, бросив им под ноги россыпь горящих угольков, будто по пустыне
кто-то расшвырял остатки гаснущего костра.
Отовсюду слышались вой и крики, жуткие звуки, означавшие
поражение и ужас.
Джессика металась из стороны в сторону в поисках других
черных фигур в воздухе или на земле, но ее луч не нашел ничего, кроме пары
отбившихся от стаи ползучек. Остальные темняки, похоже, сдались, и закаленная
годами пугливость заставила их отступить в ночь. Вдалеке над равнинами она
могла лишь разглядеть жалкие остатки полчища, уносившего ноги.
— Думаю, это все, — произнесла она во внезапно
наступившей тишине.
Джонатан выпустил ее из рук и упал на четвереньки.
Джессика резко развернулась. Его исполосованное струйками
пота лицо исказилось от боли.
— Джонатан!
— Жить буду, — задыхаясь, просипел он. — Иди
к Рексу.
Он поднял голову и, прищурившись, ткнул пальцем в зловонную
груду, которая, собственно, и была получеловеком.
Джессика прикусила губу и в который раз окинула взглядом
небо. Пусто.
— Ладно. Сиди здесь.
Она бросилась бежать что есть духу по соляной равнине, и луч
ее фонаря запрыгал по телу Рекса, когда она приблизилась. Остатки его
темнякового тела выгорали крупными сгустками белого пламени, крылья исчезли в
пелене огня, свет смыл с него чужую кожу, как пожарный шланг сбивает слой
грязи.
Когда все кончилось, Джессика выключила фонарик и подбежала
туда, где он валялся на соли, как мешок с картошкой.
— Рекс!
Он поднял на нее дикие глаза и зашипел сквозь стиснутые
зубы.
— Рекс, ты?…
Все его тело затряслось. Он в изумлении таращился на свои
руки, бледные и голые. Волоски на коже по большей части сгорели, но кожа
выглядела нетронутой: похоже, белое пламя «Непредвиденно просветленного» сожгло
темняковую плоть, но не тронуло его человеческое тело.
— Рекс?
— Ты ее видела? — прохрипел он. — Другую?
— Анатею? Да, она там.
— Приведи ее ко мне.
Сильно хромая, подбежал Джонатан.
— Ты уверен, что можешь?…
Рекс поднялся в чем мать родила, ни нитки на теле, и
ответил:
— Живо. Она умирает.
0:00 Анатея
Свобода убивала ее, и она это знала.
Все это время она только об этом и думала — как бы выбраться
из тела темняка, вернуться в Биксби, к маме и папе. В обрывчатых снах Билли Клинтон
всегда прилетал к ней через всю пустыню, чтобы спасти, прижимал к себе, когда
солнце восходило над пустыней, и даровал ей свободу.
Но реальность оказалась вовсе не радужной. Анатея слишком
ослабела внутри чужого тела. Они не оставили ей достаточно сил, чтобы выжить
без другой половины.
И все же как хорошо снова быть собой! Человеком, хотя бы
отчасти…
Анатея свернулась на соленой земле, надеясь дожить до
рассвета или хотя бы до захода черной луны.
Когда они вернулись, как и обещал юный акробат, их было уже
трое.
Они приземлились с сильным толчком — другой следопыт
спотыкался. Он был голым, пока не надел свой плащ, валявшийся на соли. А
темняковая плоть как-то сошла с его тела.
Анатея одновременно радовалась его спасению — и злилась,
потому что ее никто никогда не спасал.
Рыжеволосая девочка сказала, что у нее есть собственное
солнце. Анатею в очередной раз удивил странный, удивительно мощный Фокус,
которым та обладала. Незнакомка несла в руке какой-то металлический стержень,
оружие, которым на глазах у Анатеи вырезала целый рой врагов, чтобы спасти
друга. И глаза у нее были не такие.
Какой у нее талант? И почему Анатея не знала никого из них?
Неужели прошло так много времени?
— Ты Анатея? — спросил следопыт.
— Да, — тихо ответила она.
Ее голос так ослабел за все то время, пока она жила в теле
темняка.
— Какой сейчас год? — спросил он.
Девочка нахмурилась.
— То есть нет. Какой год ты помнишь?
Она так долго не думала о годах и месяцах…
Темняковый счет, всегда кратный двенадцати, или дюжине,
казался ей сейчас гораздо естественнее.
— Тысяча девятьсот пятьдесят второй?
Мальчик кивнул, будто бы радуясь этой информации. Анатея
безвольно закрыла глаза.
— Ты знаешь, что случилось? — спросил он. — С
остальными из твоих людей, с полуночниками твоего времени?
— Моего времени? — Она вздрогнула и наконец все
вспомнила.
Много лет назад она, та, самолично отдала приказы,
распорядилась сделать кубики с буквами, чтобы мерзкие дневные их читали. Но это
было так давно, что она не могла вспомнить. Ее передернуло.
— Жуткие вещи. Но это не по моей вине. Она выдала
секрет. А не я.
— Секрет?
— Никто не должен был говорить. — Девочка покачала
головой. — Все с того и началось, когда эта Мадлен Хейз выдала тайну. Эти
мальчишки Грейфуты знали, что делали, когда притащили меня сюда…
Анатея без сил рухнула обратно на землю. От мыслей о том,
что произошло до трансформации, у нее заболела голова. Может, она все-таки
больше не человек. И разговоры только отнимают ее жалкое дыхание. Она
чувствовала, как угасает.
Акробат, симпатичный паренек из мексиканцев, заговорил:
