Исследователь новгородских грамот А. А. Зализняк пишет: «Установление суммы отличий древненовгородского диалекта, естественно, направило исследовательскую мысль к поискам аналогов этим диалектным признакам в других славянских языках. Результатом таких поисков стал вывод о том, что исходная область славянского заселения Псковского и Новгородского регионов находилась на территории славянской южной Балтики. Именно в языках живших здесь славян, в первую очередь в лехитских (древнепольских), обнаружена сумма аналогов древненовгородскому. Этот вывод совпал с капитальными наблюдениями над древностями курганов и поселений недавно ушедшего из жизни выдающегося исследователя древнего славянства академика Валентина Васильевича Седова».
Кроме особенностей языка, в Новгородские земли переехала и топонимика с южных берегов Варяжского моря. Так, знаменитый Ильмень — тезка речки Ильменау, Ильмени в Мекленбурге, а заслужившее в последние годы дурную славу озеро Селигер имеет «тезку» на Рюгене.
Можно еще многое упомянуть, вплоть до, как указал Янин, весовой системы. Можно, например, указать на «вотивы» — уникальный новгородский обычай приносить в церковь изображения больных частей тела, всего человека или животного. Он сохранился у поморов — потомков Новгородцев, и явно имеет западное происхождение, как и резные иконы-статуи Николы Можайского и Параскевы Пятницы, восходящие к резным истуканам Арконы, Радигоща и Щетини. Или, скажем, у новгородских же колонистов оставшийся обычай хранить в церквах… стрелы, вынося их в крестных ходах (вспомним священные копья Волына-Винеты и Велгаста).
А что же говорят летописи?
Летописи говорят «люди новгородские от рода варяжска до сего дня» и говорят о том, что варяги сидят от одноименного моря на восток «до предела Симова» — то есть до Волжской Болгарии. То есть впрямую отождествляют новгородцев с варягами. А с другой стороны того моря варяги «сидят» от чуди, прусов и ляхов до «агнян» (в которых решительно все историки видят континентальны англов, предков жителей нынешней коммуны Ангельн в Шлезвиге) и романских «волохов».
Причем это говорят все главные русские летописи.
А новгородская — кому, как не новгородцам, знать? — уточняет «варяги мужи словене».
Ипатьевская летопись пишет про польскую княжну XIII века «бо бе рода князей Сербских, с Кашуб, от помория Варязского от Старого града за Кгданском».
Перс Шамс-ад-Дин Димешки, сторона в варяжском вопросе решительно беспристрастная, утверждает: «Здесь есть большой залив, который называется морем варенгов. А варенги суть непонятно (для араба) говорящий народ… Они Славяне Славян».
Когда в XI веке византийские «варанги»
[41]
и православные «россы» побеждают нормандцев, итальянская хроника говорит, что нормандцев победили руссы и… «вандалы». А «вандалами» в средневековой Европе упорно именовали именно балтийских славян — взять хотя бы Адама Бременского.
То есть.
Археология, лингвистика, этнография и антропология единодушно утверждают, что новгородцы произошли от балтийских славян.
Летопись утверждает, что новгородцы произошли от варягов.
Варяжское поморье летопись располагает у «Старого града за Кгданском».
Персы называют варягов славянами.
Итальянские хроники причисляют варягов к балтийским славянам.
И против этого многоголосья выставляется одна строчка одной — киевской — летописи, в которой к варягам причисляются скандинавские племена (каламбуры трех немецких Задорновых XVIII века позвольте вообще не рассматривать).
Представьте для сравнения, что какой-нибудь, ну, скажем, французский ученый на основании того, что западные франки в своих хрониках иногда включают в множество «норманны» балтийских славян, отождествил бы всех норманнов с вендами и принялся бы доказывать, что Нормандия — славянское государство на французской земле, что и Хрольф Пешеход, и потомки его Вильгельм Завоеватель с Роджером Сицилийским на самом деле были славянами…
Мне отчего-то кажется, что добрые мсье в белом, крупногабаритного сложения и с добрыми глазами, приехали бы на белой с красным машине к мсье профессору в течение суток после обнародования таких выводов.
А у нас это почему-то считается наукой.
Воистину, «умом Россию не понять»…
Я тут даже не буду напоминать, читатель, что после Бравалльской битвы ни шведам, ни датчанам было не до колонизации чужих земель — им свои-то было, дай Один, оградить от налетов куршей, лопарей (!!!) и вендов.
Но вот хотя бы история о том, как новгородцы сперва отказались платить варягам дань и прогнали их, а потом призвали князя из варягов — неужели не понятно, что все это может иметь смысл только как разборки между колонией и соплеменной метрополией? И что в любом ином разрезе история эта превращается в подлинный сюр и абсурд?
Впрочем, я обещал не увлекаться.
На момент нашего рассказа — рубежа VIII–IX веков — Ладога (Новгорода еще нет, нет и Рюрикова городища, что положит ему начало, только в районе будущего Неревского конца поселок с все той же фельдбергской керамикой и с мощеными досками и горбылем улочками) со всеми ее выселками и «пригородами»
[42]
была лишь колонией какого-то из варяжских народов, взымавшего с нее дань-выплаты. Пусть «великой и обильной», но — колонией, самой дальней и малолюдной.
Если бы тогда кто-нибудь сказал тороватому купчине из Щетини или богатейшего Волына-Винеты, или витязю из Вагрии или Ретры, что именно этот дальний заморский выселок и есть единственная надежда варяжской Руси, ее народа, ее языка, ее Веры…
Я даже не знаю, посмеялись ли бы они столь неудачной шутке.
Все было хорошо, все было просто отлично. Храмы сияли яркими красками, кумиры — золотом и пурпуром, все соседи страшились боевых варяжских дружин, море Варяжское полнилось их ладьями, торговцы складывали в сундуки целые состояния, свободные крестьяне и горожане не знали, что такое голод, и в каждом дворе стоял накрытый стол для гостя, а жены носили на шее целые состояния в серебре и золоте.
И только Бессмертные многоголовые Боги знали, что на закате, за землями фризов, саксов и тюрингов собирается буря, которой предназначено смести с лица славянскую Атлантиду. Только они понимали, что полдень миновал и Солнце варяжской Руси неудержимо падало в кровавый закат.
