Такой несклонный к язычеству человек, как диакон Кураев, свидетельствует: "выбирая между магией и церковью, герои русских сказок "предпочитают обращаться именно к магии. Молитва… считается недостаточной защитой. Например, в храмах (?! — Л.П.) от восставших покойников-колдунов защищаются начертанием круга, гвоздями и молотком, сковородкой, а не просто (?! — Л.П.) мольбой к Господу".
В русских былинах Василий Буслаев безнаказанно кощунствует над христианскими святынями Новгорода, расправляется под глумливое "вот тебе яичко — Христос воскрес!" с крёстным отцом, монахом, разбивает колокол собора Святой Софии, голым купается в Иордан-реке, но гибнет, посягнув на святыни языческие — "бел-горюч камень" и мёртвую голову.
Русские мужики верили, что от досаждающей или угрожающей нечисти, если крестное знамение и молитва не помогают (!!!), надо избавляться… матерной бранью (происходящей от языческих заклятий
[2]
).
То есть, через тысячу лет проходит вера крещёных, искренне полагающих себя христианами русских людей в то, что языческие святыни, символы, обряды — сильнее!
О языческом происхождении всех этих оберегов они, конечно, не задумывались, а зачастую и просто не знали, но явно предпочитали их кресту и молитве.
И это ещё не всё — но и этого достаточно. Неужели всё это — христианство?
Повторюсь — чтобы согласиться с этим, нужно утратить всякое уважение к учению Христа и церкви, или выдумать для него какое-то другое название.
Но при том, назвать все это язычеством тоже трудно. При всей языческой сущности исповедуемых русским крестьянином — и не только крестьянином — воззрений и совершаемых им обрядов он-то искренне считал себя православным христианином.
Именно эти люди, чтившие домовых пасхальными яичками, а святых — плясками и жертвенными быками, случалось, умирали за свою веру, которую, повторяю, искренне считали христианской.
Так было с одним солдатом, во время покорения Хивинского ханства попавшим в плен и отказавшимся спасти себе жизнь ценой принятия ислама
[3]
. История эта описана в "Дневниках" Достоевского.
Двоюродная бабушка автора этих строк, помнящая и свято блюдущая десятки не имеющих отношения к христианству примет (деньги при купле-продаже из рук в руки не давать и не брать, ничего не давать и не брать через порог, продавая сыпучую снедь — крупу, муку — разбросать по пригоршне по углам — "чтоб в доме не переводилась" и так далее), молилась по бумажке.
При этом, читала написанное не то второпях, не то не очень трезвым "батюшкой" совершенно не вдумываясь, озвучивая иной раз воистину жуткие словосочетания — "благословен будь плод червя твоего". Но при этом именно себя, а не, скажем, евангелистов из "Дела веры", считала верующей христианкой.
"А у них и веры никакой нет, — разочарованно рассказывала она по возвращении с молитвенного собрания, куда её заманила родственница, — сидят в доме и поют". Вера без церкви-храма, без образов, без не очень понятного ритуала за веру не считается! А ведь это был конец XX века…
Итак, назвать этих людей христианами — оказать неуважение христианству, язычниками — неуважение им.
Иного определения, показывающего двойственную, двойную природу религии, которую исповедовала Русь несколько последних столетий, не подберешь — двоеверие!
И современные радетели церковного, казённого православия совершенно напрасно тщатся записать себе "в актив" труды и подвиги русских "православных" двоеверцев — солдат, крестьян, зодчих, монахов, правителей, полководцев.
Впоследствии мы подробно рассмотрим, что стало с православием и с Россией, когда церковь объявила и, на свою голову, выиграла войну "пережиткам язычества" в душе и жизни русского народа.
Сейчас хочется поговорить о другом. Многие авторы — особенно из числа публицистов — видят в русском двоеверии нечто неповторимое, единственное в своём роде. "Неоязычники" похваляются — вот какое живучее наше, русское язычество, не чета иным-прочим.
Православные — и в особенности православствуюЩие — видят в этом повод ещё раз похвалить русскую церковь — вот, мол, какая она добрая, терпимая, внимательная к национальным традициям и истокам, не то что злые-плохие католики.
Наконец, западники-либералы нашли в этом очередной недостаток "отсталой" России, в который её можно в очередной раз, компенсируя собственную неполноценность, сладострастно ткнуть носом: "Какие дураки эти глуповские мужики!"
Особенно отличился этим некий Андрей Буровский в своей, в рекламном "соавторстве" с "королём русского боевика" А. Бушковым
[4]
книжке "Россия, которой не было — 2. Русская Атлантида".
Целая глава в этой книге называется "Московское православие" и живописует все "ужасы" погрязшего в двоеверии русского народа, противопоставляя его христианнейшим европейцам и, в частности, жителям Западной Руси.
По чести сказать, по прочтении опуса Буровского мне стало — непривычное чувство! — обидно за русское православие. Придётся выступить в новом для себя качестве его защитника и расставить всё по своим местам. И не для того, чтобы спорить с Буровским. С Буровским спорить очень трудно.
Трудно спорить с человеком, гордо подписывающимся "кандидат исторических наук" и заявляющим, что князья-мученики Борис Ростовский и Глеб Муромский "жили в Галиче" (с. 17), "задвигающим" Святослава Храброго из X века в IX, делая его современником Кирилла и Мефодия, да ещё и приписывая ему желание перенести столицу в сожжённый ещё его матерью Ольгой Искоростень, который к тому же отчего-то расположен не на своём законном месте — на впадающей к западу от Киева в Припять речке Уж, а "на Дунае" (с. 87).
Трудно спорить с человеком, подписывающимся "доктор философских наук" и приписывающим христианам какую-то жуткую ересь в стиле "нью эйдж" о благодати, которая-де создавалась (!!!) "святыми людьми за тысячелетия и века" (с. 307).
А я-то, нехристь, в простоте своей полагал, что благодать от Бога исходит…
