Непобедимый Гастинг боднул воздух тяжелой от вина головой и примирительно осклабился.
– Я знал! Я всегда знал, Хрольф, что вольные мореходы самые достойные из моих подданных. Самые радетельные и благородные!
Шёрёверны закивали.
– Вот я и хочу, чтобы вам было воздано по доблести вашей. Завтра на Большом Тинге я провозглашу вас ярлами! Морскими ярлами свейского конунга Рагнара Лодброка, внука Великого Ингльярда! Я повелю впредь сажать вас и детей ваших справоручь от меня за пиршественным столом и на тингах почитать ваш голос за два против прочих гласных на совете. Я повелю всем ладьям, что выходят в Восточное, Северное, Западное и Срединное моря, платить вам дань, как бонде платят земельным ярлам. Я дам вам власть, выше которой только моя власть и власть богов!
Глаза шёрёвернов сияли, гордость спирала им дыханье, так что они могли лишь шумно сопеть.
– Пусть живет сто лет великий конунг всех свеев и гётов Рагнар Лодброк из рода Инглингов! – заорал Хрольф, поднимая чашу с вином.
– Пусть живет сто лет! – подхватили все… кроме Стейна Кнутнева. Волькша сидел потупившись и думал о том, как же все-таки лукав и хитер Лодброк. Не сумев взять власть над морями руками своих детей, он пытается завладеть ими, подчинив себе шёрёвернов Бирки. По сути, та власть, которую конунг предлагал Хрольфу и иже с ним, уже была у мореходов. Но, поманив сына свейского бонде и ягонского самоземца почестями, Рагнар лихо выманил у них десятую долю их военной добычи. За обруч и цепь ярла меною в сто крон Лодброк запускал руку в бездонную казну морских татей, а те даже не сообразили, что их ограбили. И теперь, чтобы восполнить потери в закромах, им придется плавать еще дальше и еще злее воевать с неведомыми племенами, у которых, в отличие от франков Сиены и Луары, еще имелись пожитки, которые можно было отнять. А таких племен оставалось все меньше: гордые и задиристые еспаньолы,
[200]
хитрые и жестокие моросы
[201]
на юго-западе и простодушные племена Гардарики на востоке Восточного моря. А туда кровожадных варягов нельзя было пускать ни в коем случае, и, стало быть, новоиспеченному морскому ярлу Варгу Кнутневу предстоит вновь окунуться в кровавый омут нескончаемых набегов…
Великий южный поход
Все случилось так, как предвидел Волькша. Протрезвев после пира, последовавшего за Большим Тингом, на котором шёрёвернов и Годиновича вместе с ними провозгласили морскими ярлами, сняв серебряные обручи с низких лбов и владетельные цепи с шей, мореходы ощутили, как сильно облегчилась их казна. Нет, бедствовать и тем паче голодать им не пришлось бы, даже если бы они не выходили в море несколько лет, но за годы разбоя они привыкли считать золото уже даже не сотнями крон, а франкскими мерами. Так что первое, о чем задумались новоявленные морские ярлы, когда гордость перестала туманить их разум, был поход, достойный их новых чинов.
Гастинг, кинув лукавый взгляд на Каменного Кулака, предложил шёрёвернам поход в Срединное море, прежде не носившее грозные ватаги варяжских драккаров. И это предложение было без колебаний принято.
Бирка еще не знала таких сборов. Еще не весь лед сошел с Мэларена, еще медленно кружили по озеру огромные угловатые глыбы из северных заливов, а воды вокруг варяжской вольницы уже пришли в движение. Десятки кнорров везли на остров бранное железо. Сотни лодок доставляли туда охотников за морской славой. Драккары норманнских, даннских и свейских шёрёвернов слетались и рассаживались на каменной глыбе Бирки, как вороны на деревья вокруг умирающего лося. Точно молодые волки кружили вблизи острова ватаги земельных ярлов и сыновей конунга. Все ждали только призывного воя охотничьего рога Хрольфа и дня большого галдежа, дабы оросить кровью жертвенных животных оружие, рукояти весел и собственные волосы.
Когда над озером раздался долгожданный рев, под рукой Синеуса Гастинга стояло шестьдесят четыре больших драккара и более семидесяти быстрых кнорров, на которых должны были ломать спины те, кому не досталось места на больших кораблях, но кто непременно хотел пролить кровь в предстоящих осадах и набить короба золотом грядущих грабежей. Еще около тридцати драккаров шли под началом свейской знати, которой Хрольф приказывать не мог, но которая с готовностью подчинялась зову его рога. Без малого пять тысяч неудержимых северян и среди них почти четыре сотни берсерков – такого воинства еще не видывали морские просторы. Даже бездетный Ньёрд и Аегир со своими склочными дочерями присмирели, взирая на такую несметную ватагу кораблей.
Никогда прежде не виданное множество судов, составивших Южный поход, сводило Хрольфа с ума. Минуло уже то время, когда он гордился числом подручных драккаров, но от такой неодолимой мощи даже у прославленного морского ярла голова кружилась и сердце замирало в груди, точно морской орел над щеглой
[202]
ладьи. Однако необозримая ватага продвигалась вперед куда медленнее, чем быстроходные драккары Гастинга, способные добраться от Бирки до Луары самое большее за две седмицы.
Чтобы хоть как-то убыстрить продвижение «плавучего города», Гастинг решил не заходить в Священную заводь Спайкероога и не ждать там людей Хагеля Кродерлинга. Хрольф здраво рассудил, что у фризов и фламандцев вряд ли найдутся счеты к еспаньолам и моросам. Но даже невзирая на три дня сбереженные краткой стоянкой на Фризских островах, Великий поход достиг Овсяной заводи лишь через три седмицы.
Некогда знатное торжище после нескольких нещадных разграблений опустело: больше никто не привозил сюда товаров для мены, никто не занимался здесь промыслом и уж тем более никто и не думал заново возводить сожженные дома Мертвого Бога. При виде варяжских судов немногочисленные горемыки, еще не покинувшие город, бросились врассыпную.
Волькша видел, как с вершины прибрежного холма вознесся в небеса тревожный дым. Через некоторое время чуть дальше воскурился другой, а за ним еще один и еще. И не успели викинги сойти на твердую землю в устье Сиены, как до Роуена и Париса уже долетела ужасающая весть о том, что норманны вернулись на земли франков.
Презрев громкие крики сопутных форингов и сыновей конунга, требовавших подняться вверх по Сиене и проверить, не разжились ли за это время роуенцы новым золотом, утром следующего дня Хрольф повел шедшие под его рукой драккары на юго-запад в обход полуострова Бретань и через три дня миновал устье Луары.
Когда же Гастинг пришел к реке Роне, единственной франкской реке, не носившей еще норманнских судов, то уже его собственные лиллешеппари приступили к нему и потребовали пополнить скудные корабельные запасы вином и свининой южных франков.
Найдя подходящий остров, который франки называли Камарга, Хрольф разбил там временную стоянку, где варяги сгрузили с кораблей то, что их утяжеляло и затрудняло плавание вверх по незнакомой реке. После этого, оставив малую дружину для охраны стана, все охотники взошли на драккары и отправились вершить набеги по обоим берегам реки. Рона не была столь же полноводна, как Сиена, так что строй драккаров вытягивался на ней в длинную вереницу. Варяги не могли в мгновение ока собираться в свой обычный железный клин. Но это не помешало им доблестно разграбить Ним и Арль, тщившиеся выстоять против нескольких тысяч северян, имея считаные сотни городских дружинников и ополченцев. Городки были разметаны викингами, точно пастуший шалаш разгневанным медведем.
