Выполнив поручение, он развернулся и, не добавив ни слова, загромыхал своими сапожищами в обратном направлении.
Собравшись с духом, Озви решился произнести вслух то, что занимало его и всю армию.
— Дадим мы недругу бой, господин? Ведь нужно же когда-то нам найти управу на Ивара! И если б ты ему помял косточки прямо завтра, мы бы не возражали…
Шеф не мог не заметить упрека, но пропустил его мимо ушей.
— Если очень хочется, дать бой — дело нехитрое, Озви. Вопрос в том, готов ли ты к нему.
* * *
Стоило Шефу переступить порог шатра, где в этот раз разместился Совет Армии Пути, его словно окатили ледяной водой из ушата. Собравшиеся — включая Альфреда, всех членов Совета в лице Бранда, Ингульфа, Фармана, других жрецов и Гудмунда, а также представителей всех подразделений армии — разглядывали его с нескрываемой неприязнью.
Он занял свое место, привычным жестом нащупывая под правой рукой скипетр-точило.
— А куда подевался Торвин? — спросил он.
Фарман открыл было рот, но осекся, услыхав яростный глас юного короля Уэссекса. Тот уже освоил корявый англо-норвежский жаргон, нашедший пристанище при дворе ярла.
— Один человек, два человека — не в счет. Мы тут решаем то, что не откладывают. Мы и так потеряли кучу времени.
— Вот-вот, — загромыхал со своего места Бранд. — Знаешь, когда на хуторе живешь, можно просидеть всю ночь в курятнике, ждать, когда наседка яйца снесет… А утром выходишь на воздух, глядь — всех гусей лисица за ночь загрызла!
— И кто же эта лисица? — спросил Шеф.
— Рим! — воскликнул Альфгар, вскакивая на ноги и обводя пылающим взглядом собравшихся. — Рим, Церковь, о которых мы как-то забыли! Ты отобрал у них земли, я грозил лишить их всех доходов, и они натерпелись страху. Сам Папа перепугался.
— И что из этого?
— А то, что на английский берег высадились десять тысяч латников! И есть среди них франкская конница в броне — слыхал о такой? Ведет их король Карл. У всех поверх доспехов и плащей нашиты кресты. Они всем говорят, что пришли защитить Церковь от посягательств язычников… Но как смеют они заикаться о язычниках?! Это мы, англичане, уже сотни лет сражаемся с язычниками! Мы, англичане, ежегодно посылаем в Рим лепту св. Петра, ибо хотим явить доказательство нашей верности. Я сам, — Альфред едва не задохнулся от переполнявшей его обиды, — я сам был отослан отцом своим в Рим, к покойному Папе Льву! Я был тогда еще мальчишкой, но Папа даровал мне титул его консула. И однако за несколько сот лет мы не дождались от Священного престола ни единого пенни, ни единого солдата, дабы поддержать наш отпор нашествию язычников! Но как только оказалась под угрозой церковная собственность, Папа Николай шлет сюда целую армию!!!
— Но ведь армия эта будет воевать с язычниками… Не исключено, что и с нами. Но только не против тебя.
Краска бросилась в лицо Альфреду.
— Ты забыл о том, что епископ Даниил отлучил меня от Церкви. Мои же лазутчики сказывают мне, что эти воины с крестом на пузе твердят направо и налево, что в Уэссексе, дескать, нет короля и требуют признать сюзереном Карла… А пока мои подданные будут раздумывать, они успеют очистить каждый шайр до последней нитки! Считается, что они пришли сюда воевать с язычниками. Но грабят и насилуют они только христиан!
— Чем же мы можем помочь тебе?
— Мы должны немедленно выступить и ударить по армии франков прежде, чем она обескровит мое королевство… Епископ Даниил либо мертв, либо скрывается в укромном месте, да и его мерсийские сторонники разбрелись по своим норкам. Мой королевский титул отныне не осмелится оспорить ни один англичанин. Верные мне ольдермены и таны уже сейчас сплачиваются. Я могу поднять всех рекрутов Уэссекса, со всех шайров без исключения. И если, как утверждают некоторые языки, лазутчики мои преувеличили силы врага, то я смогу сразиться с ним равным числом. Но верьте мне: я готов сражаться с франками любым числом! И все же, ярл, я буду безмерно признателен тебе, если решишь оказать мне помощь.
Он вернулся к своему креслу и принялся напряженно озираться по сторонам, желая знать, встретила ли его речь поддержку.
Никто, однако, не произнес ни слова. Наконец Бранд изрек лишь единственное:
— Ивар…
Все взгляды обратились к Шефу. Возложив свой оселок на колени, он так и не нарушил молчания. Тяжелый приступ оставил после себя бледное и исхудалое лицо с жутковатыми выступами скул и сморщенной плотью вокруг похожей на воронку глазницы. «Знать не знаю, что у него на уме, — подумал Бранд, — но если правда, как говорит тот же Торвин, что в сновидениях душа его целиком выходит из тела, то хотел бы я знать, почему этого тела с каждым видением становится меньше…»
— Итак, Ивар, — наконец промолвил Шеф. — Ивар и его машины… Мы не вправе отмахнуться от них и бросить все силы на юг. Ибо Ивар теперь укрепится. Мерсийцы остались нынче без своего Бургреда, но они поспешат выбрать себе нового короля, чтобы тот поскорее заключил мировую с Иваром и спас бы королевство от разорения. Ивар согласится, зато разживется у них и деньгами, и людьми — как в свое время позаимствовал у Йорка его серебро и науку. Не своим же умом он дошел до этих машин… А значит, мы должны дать ему бой. Это будет мой бой с Иваром. Я знаю, что мы с ним две нити одного спутанного узла, и, чтобы развязать его, одну из них придется разрезать… Что же до тебя, король… — Скипетр тем временем перекочевал в левую руку Шефа. Свирепые лица вперили в ярла свой властный и непреклонный взор. — На твоих плечах лежит забота о твоем народе. Не лучше ли тебе покинуть нас, собрать войско и повести его против твоих врагов? Каждому из нас суждено пройти через свою битву. И каждый будет сражаться в ней так, как научился. Пусть же христиане бьются с христианами, а язычники — с язычниками! А потом, если на то будет общая воля твоего бога и наших богов, мы вместе поведем эту страну к процветанию.
— Быть по сему, — промолвил Альфред, и кровь снова хлынула ему в лицо. — Я сейчас же соберу людей и выступлю часом позже.
— Отправляйся с королем, Лалла, — приказал Шеф старшине отряда алебардщиков. — Ты тоже, Озмод, — обратился он к командующему катапультерами. — Проследите, чтобы король не имел недостатка в лошадях. Путь у него не короткий.
Оставшись с их уходом единственным англичанином в Совете армии, Шеф тут же перешел на плавный поток норвежской речи, приправленной галогаландским выговором, что заимствовал он у Бранда…
— Только хватит ли у него умения, чтобы одолеть франков? Расскажи, Бранд, что ты о них слышал.
— Нашего-то умения ему хватит, если он не зря здесь время тянул… По франкам надо бить тогда, когда они не ждут, лучше всего — когда костры погасят. Что там говорить — не выпотрошил ли этот волчара Рагнар, недоброй памяти, в те годы, когда отцы наши молоды были, все барахлишко из их главной крепости? А потом еще обложил короля франкского данью!.. Но если только молодой король вздумает с ними воевать английским умением, когда солнце в зените и герольды раструбили на сто миль вперед о походе… — Бранд недоверчиво фыркнул. — Когда еще жив был мой дед, франками правил великий король Карл — Карл Великий, Шарлеманом они его звали. Он заставил покориться самого Годфрида, короля датского! Франки, если им дать развернуться, всех могут порубать… И знаешь почему? Потому, что они сражаются, не слезая с коней. И вот однажды, как гром среди ясного неба, налетят ястребы в седлах — подпруги подтянуты, волосы на конских бабках заплетены, или как там они их называют… Я, благодарение Тору, не наездник, а моряк — корабли, по крайней мере, на ноги тебе кучу не навалят… Но вот когда такой денек настанет, я бы никому не пожелал встретиться с ними в чистом поле. Если же Альфред захочет воевать с ними по-английски, то он наверняка именно этого дня и дождется…
