— Кажется, я знаю, как сделать Бранда богатым…
Глава 9
На поиски сокровищ Армия Пути выделила отряд, который выступил спустя неделю после Совета. Совет армии отверг предложение сняться всему войску с насиженного места, поскольку, во-первых, необходимо было позаботиться о сохранности кораблей, уткнувшихся в ту пору носами в берега Уэлланда, а во-вторых, лагерь мог не только поддерживать очаги, которые еще не раз пригодились бы в оставшиеся недели зимы, но и служить складом для запасов съестного. Да и нужно было считаться с тем, что многие члены Совета с прохладцей относились к страстной убежденности Шефа в том, что карта его хранит ключ к будущему процветанию нескольких поколений.
С другой же стороны, не вызывало сомнения, что командой с пары кораблей здесь не обойдешься. Королевство Восточная Англия прекратило свое существование, а все лучшие его ратники и воинственные таны были мертвы. Однако сохранялась опасность, что, подстрекаемая одним видом викингов, ненависть англичан могла дорого обойтись небольшому отряду. Местным керлам ничего не стоило собрать ополчение, во много раз превосходящее силы врага. В связи с этим Бранд пробурчал, что, хотя вся затея от начала и до конца могла оказаться пустой блажью, ему отнюдь не хотелось бы проснуться от стука вываленных перед его лагерной палаткой голов своих земляков. В конце концов Шефу было позволено набирать себе добровольцев. В чем тот не испытал ни малейших осложнений: бесконечная тоска зимовья была ему надежной помощницей.
Отряд включал тысячу верховых — восемь больших сотен и еще сорок человек, — которые, по заведенному меж ними обычаю, держались каждый при своей команде; сотню пони, навьюченных палатками и постелями, мясом и элем, вели под уздцы англичане-трэли. Однако посреди колонны наблюдалось новшество: караван телег тащил на себе канаты, перекладины, балки, колеса и рычаги, причем каждая из балок была особо помечена зазубринами, чтобы облегчить дальнейшую сборку. Была здесь дюжина камнетолкалок и восемь врашательниц — все до единой машины, которые Торвин и Шеф успели соорудить за время постоя. Оставь они их в лагере, о них тут же бы позабыли, забросили, а при случае и разобрали бы на дрова… Уж слишком много было вложено в них труда, чтобы допустить нечто подобное.
Возле телег толклись трэли, беглецы, что стекались в лагерь со всей округи, причем к каждому орудию прикреплен был особый отряд, возглавляемый назначенным Шефом человеком из той первой дюжины. Такое положение дел вызывало глухой протест викингов. Спору нет, в армии должно быть подразделение трэлей. Надо же кому-то копать отхожие места, разжигать костры, чистить и кормить лошадей… Но повесить себе на шею этакую ораву? Ведь они и жрут поровну со всеми! Да еще пообещать им, что после всего этого их отпустят на волю?! Даже приверженцам Пути никогда бы в голову не пришло, что существо, не знающее норвежского, могло стать их полноправным товарищем. Да и сам Шеф остерегался заявить об этом вслух.
Падде же и прочим командирам закрепленных при машинах отрядов он втолковал, что лучше пока не высовываться самим и тем более не позволять это делать своим людям. Если викинг хочет, чтобы трэль размолол для него мясо или расчалил палатку, — пусть так и будет. А уж если совсем неохота этого делать, тогда надо не попадаться им на глаза.
И все же Шефу хотелось, чтобы новобранцы почувствовали перемену в жизни. Они должны гордиться той быстротой и проворностью, с какой принимались они за дело, крутили колеса, вращали рычаги.
Чтобы выделить их из общего числа, членам орудийных отрядов велено было одеться в одинаковые короткие куртки, сделанные из грубой мешковины серого цвета, которые они носили теперь поверх тех лохмотьев, в которых впервые появились в лагере. А на куртке, и спереди и на спине, каждый трэль тщательно выткал полотняный молот с двумя бойками. Каждый, далее, подпоясан был ремнем или на худой конец веревкой, за нее затыкались ножи — если они вообще были.
Может, все и получится, размышлял Шеф, глядя на ни шатко ни валко катящиеся вперед телеги. Спереди и сзади от них плелись викинги, а трэли в куртках бодро вышагивали посередине. Уже сейчас с катапультами они управляются куда расторопнее, чем викинги, которых они заменили. Да и зимой, в этот промозглый морозный день, они выглядят молодцами.
Странный звук прорезался в воздухе. Один из трэлей, Квикка, появившийся в лагере совсем недавно — он бежал от своих хозяев из обители Св. Гудлака в Кроуленде — и вышагивающий теперь впереди всего обоза, заиграл на своей волынке, к которой относился с необычайной трепетностью. Теперь именно за ним, волынщиком, вовсю раздувавшим щеки и проворно перебиравшим лады костяной трубки, подтягивался весь караван. Товарищи его оживились и зашагали еще дружнее. Некоторые даже начали задорно присвистывать.
Внезапно викинг из передового отряда развернул своего коня и, ощерясь своими длиннющими зубами, с мрачной миной подъехал к музыканту. То был Хьёрвард Сигвардссон. Его единокровный брат… Общий же их отец так стремительно изъявил свое желание участвовать в розысках сокровищ суффолкских королей, что устранить его присутствие сразу стало невозможно; он был зачислен в этот поход даже быстрее Торвина и охочих до наживы гебридцев, быстрее, чем долго колебавшийся Бранд… Хьёрвард тем временем рысью подлетел к волынщику, уже наполовину с угрожающим видом обнажив меч из ножен. Волынка взвыла на разные голоса. Наконец все звуки затихли.
Шеф пришпорил своего пони и преградил дорогу брату. Спрыгнув с лошади, он сунул поводья Падде.
— Когда быстро шагаешь, не успеваешь замерзнуть, — сказал он, глядя в злые глаза Хьёрварда. — А с музыкой легче дорогу коротать. Так что пусть он играет.
С мгновение Хьёрвард колебался, затем резко дернул в сторону лошадиную морду.
— Поступай как знаешь, — бросил он уже через плечо. — Но воину услаждают слух гусли. А волынку слушает только homung.
Homung… Gadderling… По-разному можно назвать ублюдка. Да только некоторых мужчин это не останавливает… И одного такого ублюдка, быть может, готовится произвести на свет Годива.
— Играй, не останавливайся! — зычно прикрикнул он на волынщика. — Сыграй-ка «Танец быстроцвета». Сыграй-ка его для Вотанова сына, пусть прокатится в Хель с монахами!
И волынщик, дудя еще усерднее, чем в предыдущий раз, завел лихую плясовую мелодию, которую все его друзья сопровождали молодцеватым присвистом. Влекомые невозмутимыми быками, телеги мерно катились вперед.
* * *
— Ты уверен в том, что король Бургред всерьез намерен воцариться в Восточной Англии? — спросил король Этельред брата. Последние слова вопроса потонули в приступе кашля — колючего, беспощадного, надрывного, который, накатывая волна за волной, казалось, никогда не отпустит несчастного.
Младший брат Этельреда, Альфред, наблюдал за ним с тревогой. И не без некоторых сомнений, от которых не так-то легко было отмахнуться. Отец Альфреда, Этельвульф, король уэссекский, родил пятерых богатырей: Этельстана, Этельбальда, Этельберта, Этельреда и его самого. Но в то время, когда жена его разродилась пятым сыном, казалось настолько маловероятным, что младенцу когда-либо доведется править страною, что обязательная августейшая приставка рода Уэссексов «Этель» — выглядела бы излишеством. А посему решено было назвать его Альфредом, в честь мужчин из рода его матери.
